«Если», 1998 № 10
Шрифт:
Когда он помогал матери на гречишном поле, то и дело спотыкаясь о комья земли, она твердила ему:
— При дворе ты будешь вкушать тончайшие яства и никогда не замараешь рук.
Когда гонялся по просяному полю за бабочками и стрекозами, она повторяла:
— При дворе ты будешь носить драгоценные украшения, превосходящие этих бабочек яркостью и красотой.
Когда помогал отцу торговать на базаре тибетской шерстью, Жигдель напоминал:
— При дворе ты будешь носить одежды еще чудеснее.
Конечно, Жигдель и Бхоти в жизни не бывали при дворе и
Зная, какая судьба предначертана Кире, Жигдель и Бхоти из сил выбивались, чтобы лучше подготовить сына к великим делам. Живя в маленькой деревеньке, трудно готовить мальчика к придворной жизни, но родители не сдавались. Когда Кира подрос, они упросили деревенского ламу научить его письму, ибо придворный советник наверняка должен быть грамотен. Лучший деревенский певец стал учить его пению, ибо пение и танец играют в придворной жизни не последнюю роль.
Учение все чаще мешало Кире как следует трудиться по хозяйству и помогать отцу. Когда надо было помогать Бхоти убирать ячмень, Кира был занят штудированием учения Будды. Когда надо было навьючивать яков, Кира размышлял, как он будет давать королю советы по части налогообложения. Зато когда деревенские девушки стирали у колодца белье, Кира оказывался тут как тут: он красочно расписывал им свою будущую придворную жизнь.
Кира вырос красивым юношей. Всем он удался: и темными умными глазами, и блестящими черными волосами, и отличными зубами. Ладони у него были нежные — ведь он редко работал по хозяйству. Он уже не водил с отцом яков по горам: многодневные пешие переходы были для него утомительны, к тому же он полагал, что человеку, которого ждет такой взлет, негоже спать у костра, завернувшись в одеяло, и торговаться, сбивая цену на хворост.
Иногда Кира гадал, как король отыщет его в такой крохотной, затерянной деревушке. Все чаще ему приходило на ум, что следовало бы самому отправиться в Катманду и предстать при дворе. Но потом он смотрел на свою одежду — лучшее, во что могли его вырядить родители, — и печально вздыхал. Мыслимое ли дело — явиться к королю в одежде крестьянина, пускай и не бедного? Вот он и не покидал деревню, а только мечтал занять в жизни видное место, не зная, как этого добиться. Часто он прогуливался по тропинкам вокруг своей деревни, взирал на снежные вершины гор, окружающих долину, и вожделел новой жизни.
Однажды на тропе, которая увела его далеко от деревни, он повстречал праведника бонпо. Бонпо сидел на камне и грелся на солнышке.
— Намаете, — приветствовал старик молодого человека, улыбаясь ему.
— Куда ты идешь? — спросил Кира старика повелительным тоном. С годами у него появилась привычка
— В Катманду, — отвечал старик.
— Вот как? — сказал Кира полным самомнения тоном. — Я тоже попаду в один прекрасный день в Катманду. Когда я родился, мудрец предсказал, что меня ждет почетное место при королевском дворе.
При этих его словах бонпо нахмурился.
— Туда я и направляюсь — ко двору короля.
Кира высокомерно покосился на старика.
— Зачем ты королю?
Старик ухмыльнулся, и его лицо пошло обезьяньими складками.
— Он будет рад встрече со мной. Как всегда.
— Почему же?
Бонпо порылся в мантии, извлек видавшую виды кожаную суму и высыпал ее содержимое на свою грязную ладонь. На ярком солнце засверкали рубины, изумруды, бирюза, янтарь. Кира затаил дыхание.
— Король любит драгоценности, — объяснил старик, по-прежнему ухмыляясь.
Кира кивнул. Любой с такими драгоценностями был бы принят при дворе. Он заговорил со встречным уважительнее, чем раньше.
— Откуда у тебя такое богатство? Ты принес его с Тибета?
Улыбка бонпо стала еще шире.
— Вовсе нет, юноша, вовсе нет! Я собрал камешки по пути. Вот хотя бы этот… — Он тронул пальцем в табачных пятнах крупный изумруд. — Не прошло и получаса, как я его подобрал. Это совсем просто — главное, знать, где искать.
Кира не сводил взгляд с изумруда.
— Ты покажешь мне, где искать? — спросил он старика срывающимся голосом.
Старик хрипло захохотал. Его голос напомнил Кире карканье ворона.
— О, нет, юноша! — взмахнул руками старик. — Такие знания не для всякого. Ну, мне пора. — С этими словами он ссыпал камни обратно в суму, спрятал суму под мантией, встал и простился с Кирой.
Кира проводил бонпо горящим взглядом. Он не мог поверить, что старик нашел этакое богатство в дорожной пыли. Кира всю жизнь прожил в долине Кумбу и ни разу не видел такого изумруда. Не иначе, здесь не обошлось без колдовства.
Стоило старику скрыться за поворотом, как Кира заторопился за ним следом, полный решимости выведать его тайну. Он шагал за ним, не приближаясь, но и не упуская из виду. Идти пришлось очень быстро, ибо старик оказался шустрым ходоком. Но Кире повезло: старик шел себе, не оглядываясь, устремив взгляд на тропу впереди себя.
Ближе к вечеру, свернув в который раз вместе с тропой, Кира едва не налетел на бонпо. Тот остановился и что-то вытащил из котомки за плечами. Оказалось, старый драный плащ. Старик трижды встряхнул его, а потом замер, любуясь двумя бабочками, оранжевой и черной, порхающими в поздних солнечных лучах над тропой. И тут бонпо набросил на одну из бабочек свой плащ.
Старик подобрал плащ. Бабочки под ним не оказалось. Бонпо нагнулся и поднял с земли какой-то предмет. Солнечные лучи тотчас отразились от его находки, и стало ясно, что это драгоценный камень.