«Если», 2002 № 03
Шрифт:
— Да. Он приснился мне, пока я сидел в приемной, только что. Я спал на ходу.
— Тебе приснилось, что ты поранил бок в автомобильной катастрофе?
— Нет, нет! Крыло, капот, двигатель! Вот что пострадало! — Майло снова заплакал. — Я чудовище, вот и все. Дайте мне еще лекарств! Дайте что-нибудь посильнее! Я больше не выдержу!
Доктор Девор помолчал.
— Майло, когда автомобиль врезался в мусоровоз, где был ты?
— Мне снился еще один сон, — выпалил Майло. Он был зол, словно маленький ребенок, старающийся подавить слезы, чтобы выкрикнуть проклятие.
— Давай остановимся на последнем…
— Разбивается окно.
— И
— И все. — Майло чувствовал, что его голова разбивается, как стекло. Он проваливался в собственный скелет, разрывая мягкие ткани своих уцелевших внутренних органов… но это был сон. Он выкрикнул слишком громко, словно пытался перекричать шум урагана:
— Больно!
— Тебя поранили осколки?
— Нет.
— Боюсь, что не совсем понимаю тебя, Майло. Во всех этих снах — где находишься ты сам?
— Туман, мусоровоз, автомобиль, окно… — Майло вцепился худыми пальцами в поручни кресла, словно это был электрический стул. Он смотрел прямо перед собой, сквозь доктора Девора, сосредоточившись на призраках за тысячу миль отсюда, машущих ему рукой из прошлого, словно утопленники из люков затонувшего корабля.
Девор прервал его.
— Если не хочешь, не говори больше ничего, Майло.
Майло застыл, потом тяжело опустился в кресло. Доктор Девор остался стоять, — руки сложены за спиной, спина согнута; он вытягивал шею то в одну, то в другую сторону. Шея слегка похрустывала.
— Как бы там ни было, наш час почти закончился. Это было хорошо, Майло. Очень хорошо. Ты поделился со мной некоторыми из своих снов. Мы немного поговорили о твоих проблемах со сном и о твоей сестре…
— Я ничего не рассказывал о своей сестре!
— Действительно. Знаешь, тебе лучше отдохнуть. Я собираюсь увеличить дозу хлорпромазина. Старшие воспитатели должны будут давать тебе таблетки утром и вечером. Я поговорю с ними. Тебе не о чем беспокоиться. Просто делай все, что в твоих силах, хорошо? И держи меня в курсе этих снов, договорились, Майло?
— Да, конечно.
Доктор Девор стоял перед Майло, дожидаясь, пока тот встанет. «Он снова пустил в ход свой психический вакуум-насос, чтобы высосать меня из кресла и избавиться от проблем», — подумал Майло.
Майло встал, повернулся и вышел, не поблагодарив и не попрощавшись. Приемная была пуста. Майло пересек ее, открыл входную дверь и снова закрыл ее, не выходя из комнаты. Он подождал полминуты, затем вернулся к двери в кабинет доктора Девора и прижался к ней ухом.
Он услышал, как Девор раздернул шторы и распахнул окно — заскрипела оконная створка. Потом послышался звук открываемого бюро, и Девор стал наговаривать на магнитофон:
«Майло почти разгадал тайну. Он, конечно, выболтал бы ее, если б я его не остановил. Думаю, если он узнает все сейчас, для него это кончится катастрофой. Лучше притормозить. Торазин должен помочь, но нельзя полагаться только на его действие… Если мальчик слишком сдержан, он утомляется и, вопреки собственному желанию, проявляет себя; если он слишком несдержан, разумеется, он меняется. Не следует оставлять его дома дольше, чем позволит ситуация. Кто-нибудь непременно заметит необычное, и ситуация может выйти из-под моего контроля. Должна появиться Силви — это единственный способ. Не забыть позвонить ей сегодня вечером, сейчас, скоро.
Ах да! Он снова говорил о запахе, но, кажется, не понимает смысла высказывания, и это хорошо. Немного времени еще есть… Боже, мне нужно поспать. Колени подгибаются».
Магнитофон
Маленький магнитофон! Коробочка в футляре из черной перфорированной кожи, лежащая в бюро доктора Девора, коробочка, хранящая все тайны Майло! Как тотем первобытного человека: мешочек, перо, вырезанная ножом из дерева фигурка, спрятанная в дуплистом дереве, защита от врагов и от демонов, похищающих душу. Только демон уже обладал душой Майло.
В приемной было ложное окно, портьеры, за ними стена, а на стене напротив — репродукция какой-нибудь известной картины, которая каждый раз, когда приходил Майло, была новой. Иногда она успевала смениться за время визита Майло к доктору; Девор, очевидно, платил кому-то, кто незаметно менял их периодически, подобно службе доставки на дом памперсов. Мондриан сменял Дали, Мане сменял Мунк или какой-то анонимный византийский художник. Картины висели в резных рамах, с медной дощечкой с именем, пока Майло передавал свою душу через посредство Девора в маленькую коробочку. Сейчас это была китайская картина, изображавшая воина-обезьяну, стоявшего на облаке в большом, с перьями, шлеме и угрожающе размахивающего дубинкой.
Майло на цыпочках отошел от двери, спрятался за портьерой и стал ждать. Там, где он прятался, портьера заметно вздулась, но он рассчитывал, что сонный доктор не заметит его. А может, если застукает, это не так уж плохо. Тогда во взглядах взрослых, как в школе, так и в детском доме, несмотря на суровость, проглядывает любовь.
Трудно сказать, сколько прошло времени, поскольку в приемной не было дневного света, но по ощущению — много, а Майло не принимал свой торазин. Где-то внизу желудка, внутри ставшего привычным узла начал болеть другой, более старый. Боль в боли. Майло стоял вплотную к стене, вдыхая пыль портьеры.
Наконец он решился выйти. Храп прекратился. Он прижался ухом к двери и ничего не услышал. Интересно, как выглядит во сне этот маленький человечек, собирающий урожай снов Майло? Майло потихоньку, бесшумно поворачивал круглую ручку, пока она не застопорилась; тогда он открыл дверь и заглянул внутрь.
Невероятно, но комната была пуста. Девор исчез. Клубное кресло и кресло с витыми ножками так и остались сдвинутыми в центре комнаты, образуя странную, неудобную постель. Майло шагнул внутрь и громко захлопнул за собой дверь, словно проверяя, не появится ли откуда-то Девор. Никакого движения. Доктор мог покинуть комнату только через все еще открытое окно, но кабинет находился на шестом этаже. Майло окинул комнату беглым взглядом и наклонил голову, прислушиваясь, словно кошка, которая подкарауливает крыс, шуршащих в стенах. Неважно, как Девор покинул комнату, но здесь его не было. Может быть, не отдавая себе отчета, Майло задремал, стоя за портьерой, и доктор просто вышел через приемную…
Майло подошел к бюро и открыл его. Магнитофон был там. Он открыл коробочку и вытащил кассету. На ней стояло имя Майло, вся кассета была посвящена ему. Он снова поставил ее и нажал обратную перемотку.
Последние лучи солнца; освещавшие верхушку здания через улицу напротив, попадали на кристалл, подвешенный на оконном шнурке, и радугой преломлялись на одной из стен кабинета. Тихонько дул ветер, качая и кружа кристалл, радужные полосы метались по комнате. Майло никогда раньше не видел ни кристалла доктора Девора, ни радуги.