«Если», 2008 № 11
Шрифт:
На следующий день рискнул проверить новую мимику на окружающих. И не только мимику. Я фиксировал лица, вносил в электронную память имена и при встрече приветствовал каждую человеческую особь персонально. Вы не поверите, но сестрички начали мне улыбаться в ответ.
Работа с партнерами, говорите, Ева Артамоновна? Черт его знает, этак, глядишь, и справлюсь…
Насколько я понимаю, просторечие «бот» вычленилось из слова «робот», но, на мой взгляд, удачно ассоциируется и с жаргонизмом «ботать», который, в свою очередь, произошел, скорее всего, от «коровьего ботала». Колоколец такой на шее у буренки…
Но
А есть еще режим «автопилот». Прошу не путать.
Действует так: ставишь на запоминалку и идешь гулять. Забредаешь в любые дебри, а потом она тебя с легкостью выводит обратно. Той же дорогой. Или, я там не знаю, бездорожьем. В принципе, мне эта функция без надобности, поскольку топографическим идиотизмом я никогда особенно не страдал. Но само по себе забавно. С тылу больничного комплекса начинается чистый лабиринт: гаражи, лесопосадки, заброшенные малые предприятия. На второй день моего ботства (так можно сказать?) я вылез через дыру в стене и нарочно постарался заблудиться. Плутал, пока не уперся в забор, оплетенный поверху колючей проволокой, из-за которого почему-то слышался благовест. Вскоре обнаружились и ворота, снабженные табличкой: «Территория храма Спасо-Преображенского охраняется собаками. Проход и проезд ЗАПРЕЩЕН».
Обратно шел на автопилоте.
Имеются, конечно, и свои трудности. Поначалу просто шалеешь, когда на фоне природы или, допустим, больничного корпуса вспыхивает направляющая стрелка. Но, как ни странно, быстро привыкаешь. Машинально сворачиваешь и идешь, куда велено.
Заверяю, что думать это нисколько не мешает.
Даже читать не мешает!
Хотя, честно скажу, с экрана читать не люблю. В данном случае, правда, никакого экрана нет и в помине, но вы понимаете, о чем я. Все-таки книга — это еще и осязание: бумага, переплет, обрез. Шорох перелистываемой страницы опять же… А тут висит текст в пустоте. Или даже не в пустоте, а в полутора метрах от проносящегося мимо автотранспорта, о котором тебя только что автопилот честно предупредил красной блямбочкой: притормози, дескать.
Еще одно неудобство заключалось в том, что каждый вечер, отходя ко сну, мне теперь приходилось разоружаться: снимать контактные линзы, извлекать из ушей кольцеобразные динамики, прочие прибамбасы и аккуратно раскладывать все это по нишам специального футлярчика. Ничего, втянулся. В конце концов многие вон зубы в стакан с водой кладут — и тоже каждый вечер.
Что я читал, блуждая по больничному комплексу? Исключительно инструкции для чайников. Честно сказать, мало что понял. Форматы какие-то, неформаты… Зато увлекла краткая статья о трудном пути товара на рынок. Живем вот и ничего не знаем, как выразилась бы Эдит Назаровна, а пару лет назад, оказывается, разразилось несколько довольно громких скандалов. Кто-то, как обнаружилось, сдавал на автопилоте экзамены. Кто-то на автопилоте обслуживал клиентов. А самое забавное в том, что неплохо сдавали и неплохо обслуживали.
Сильно подозреваю, что инициатором разоблачений была сама фирма-изготовитель. Представители ее тут же вылезли на экраны и принялись растолковывать почтеннейшей публике, что бот ни в коем случае не подменяет человеческую личность, что это не более
Однако стоило им это сделать, как была разработана первая беспроводная модель.
Большинство государственных учреждений ели землю и божились, что среди их сотрудников нет ни единого бота. Частные предприниматели реагировали по-разному. Одни включили в рекламу дурацкое, на мой взгляд, упоминание о гарантированной ими теплоте человеческого общения. Другие, напротив, понатыкали за прилавки и в офисы псевдоботов (поскольку настоящий автопилот — удовольствие, повторяю, довольно дорогое). Третьи не отреагировали никак. Главное, чтобы сотрудник успешно трудился на благо родной фирмы, а уж бот он там или не бот — дело шестнадцатое.
Зачастили неслыханные доселе термины «ботофобия» и «ботомахия». Церковь сдержанно предостерегала от чрезмерного увлечения ботами, дабы не повредить душе. Мелькнуло сообщение об отце Онуфрии, якобы отслужившем литургию на автопилоте, но это, полагаю, кто-то уже прикалывался.
Было основано общество «Антибот», после чего торговля, надо полагать, пошла особенно успешно. Из иллюстраций мне понравилось фото кирпичной стены с вызывающим граффити «Бот не фраер, он все видит».
Такие вот пиаронормальные явления.
Стоило обнаружить в опциях режим «подсказка», репутацию молчуна я утратил. Вы не представляете, какое это наслаждение — выслушивать собеседника, а потом зачитывать то, что зажигается перед глазами.
У травмированного по фамилии Цельной (раньше я думал, это прозвище) бабье щекастое лицо все в красных и синих прожилках. Вечно озабоченное, обиженное. В рейтинге падений он в нашей палате держит скромное предпоследнее место: неделю назад, сходя с крыльца подъезда, спрыгнул на асфальт с нижней ступеньки — и надколол пятку.
Отношения у нас с ним не заладились с первого дня.
— Не смотришь сериалы? — удивился он.
— Не только, — ответил я. — Еще я не краду, не убиваю и не прелюбодействую.
Не понял, но на всякий случай надулся.
Зато теперь живем душа в душу.
— Антон этот Штопаный, — сетует Цельной. — Сволочь! Просто сволочь! Хотел на концерт к нему попасть — мало того, что не прорвешься, цену за билеты, знаешь, какую заломил? Пять тысяч билет! Это как по-твоему?
Веди я беседу сам, непременно бы спросил, за каким лешим он вообще рвался на концерт заведомой сволочи, но беседу ведет бот. Точнехонько между моими глазами и тугой жилковатой физиономией Цельного вспыхивает: «Растут цены».
— Растут цены… — послушно оглашаю я.
— Ох, не говори! — кряхтит он, перекладывая загипсованную ступню поудобнее. — А все они! Все интеллигенты…
Конечно, я сильно сомневаюсь, чтобы певец, взявший такой псевдоним, как Антон Штопаный, имел право именоваться интеллигентом, однако мое дело — озвучка. Перед глазами вспыхивает: «Круто».
Подсказка сильно меня разочаровывает. Совсем, что называется, ни в дугу! При чем тут «круто»? По-моему, совершенно не к месту.
— Круто, — тем не менее говорю я.