«Если», 2008 № 11

Шушпанов Аркадий Николаевич

— Мы не знаем, вдруг исчезнувшие были добровольцами, Грегори.

Но этого, скорее всего, никто никогда не узнает.

В мае на Среднем Западе начнется засуха, и я установлю контакт.

Но сначала Джим признается, что у него есть любовница. Мог бы не признаваться: от него разит блудом, словно запахом пота. Вместо того, чтобы устроить сцену, как он ожидает, я рассказываю, что недавно потеряла работу, а потом, расплакавшись, ухожу из дома прокатиться на машине в ночи.

Милях в двухстах от дома я обнаруживаю, что в телефоне у меня сел аккумулятор,

а зарядки нет. Я останавливаюсь у ночного супермаркета купить одноразовый телефон. По дороге к дверям вижу на фонарном столбе неоново-голубой стикер. АРХЕОЛОГИЯ КОНСУЛОВ — значится на нем, а ниже указан бесплатный номер.

Термин я помню по курсу истории археологии в период колониализма. Один-единственный археолог отвечал за раскопки во всех владениях колониальной державы: на бескрайних просторах Африки, например, которые сегодня заняты четырьмя или шестью современными странами. Все работы шли под эгидой одного человека (ведь в те времена, конечно, археологи были мужчинами). Археолог представлял интересы колониальной державы. Находки, само собой, отправлялись в метрополию, не возникало даже вопроса о том, чтобы оставить их на месте ради сохранения культуры данной страны. Это была археология в духе охоты за сокровищами, разграбления гробниц и Индианы Джонса. Странно подумать, что есть какая-то молодежная группа с таким названием.

Я покупаю одноразовый телефон, но не звоню домой, а набираю бесплатный номер, нацарапанный под словами «Археология консулов». Один гудок, и теплый женский голос спрашивает, как меня зовут. Мне настолько не по себе, что я называю свою фамилию.

— Доктор Нейду? Мы надеялись, что вы позвоните.

И я сразу понимаю, что, сама о том не подозревая, вступила в контакт с инопланетянами.

В июне солнцестояние произойдет в 05:45 по Гринвичу, и я стану коллаборационистом инопланетян.

Мой контакт с инопланетянами остается тайной большую часть недели. Выпускной вечер состоялся. Он прошел в конце мая, перед тем как я в последний раз выставила оценки. Грегори Лин приходит повидать меня, когда я одновременно упаковываю вещи и ставлю оценки за курсовые. Это в первый день июня.

— Профессор Нейду?

— Пожалуйста, зовите меня Элизабет. Я уже не ваш профессор.

Ему не по себе от того, что я разрушила разделявшую нас стену, но он слишком воспитан, чтобы отказать в просьбе. До конца разговора он избегает называть меня по имени.

— Я был… — Он словно мнет воздух в руках — жест, который я помню еще с зимы, когда он комкал шерстяную шапку. — Мне хотелось бы поблагодарить вас за рекомендации, которые вы мне написали.

— Не за что. Надеюсь, вы сможете выбирать, в каком университете учиться.

Он делает глубокий вдох, оглядывает оголенные стены кабинета.

— Вы переезжаете?

— Правду сказать, мой контракт не возобновили. Я собираю вещи.

— Что? — Вид у него ошарашенный. — Вы потрясающий преподаватель, один из лучших, какие у меня были.

— К сожалению, умение преподавать не самое высокое достоинство в исследовательском учреждении вроде

этого.

— Что собираетесь делать?

Я мешкаю. Как сказать ему, вообще кому-нибудь, что я уже сделала?

— Я согласилась занять другое место.

— Где?

Я не готова солгать ему, хотя сумела солгать Джиму, родителям, коллегам.

— Вступила в «Синдикат Звездного пути», — увиливаю я. Это код, известный лишь предателям.

Он заливается краской, глаза у него загораются ярче.

— И я! — восклицает он.

Я падаю на стул.

— Я еду, — говорит он. — Я не мог… Мне надо было знать, что они делают. И я узнаю это!

— Ваш статус?

Он пожимает плечами.

— Начальный уровень. Мне пришлось пройти вступительный тест. У меня недостаточно образования, чтобы стать экспертом, но я умный, и у меня есть желание работать. — Он словно цитирует какую-то инструкцию.

— Как они вас нашли?

Он шаркает, мнется и лишь потом выдавливает:

— Я сам их нашел.

— Как? — Мне болезненно интересно. Я даже испытываю облегчение, что отыскала хотя бы кого-то, с кем поделиться.

— Пользовался слухами. Чаще всего от бездомного, который торчит у здания факультета психологии. Помните? «Брось мелочь, мой добрый, добрый друг. Благослови Боже твои дни». — Подражает он великолепно, уловив хрипловатый тембр бродяги. — Только теперь бедолага не просит денег, просто стоит и бормочет. Нужно подойти совсем близко, и тогда услышишь, что он знает выход, что может связать тебя с кем надо, что альтернатива есть.

— Альтернатива?

Грегори наконец садится на стул и вытаскивает потрепанный лабораторный блокнот, который раскрывает у меня на столе.

— Смотрите, вот графики. Число попыток самоубийства в месяцы до прибытия инопланетян, число попыток самоубийства после. Видите спад? Это статистически значимо.

— Но уровень смертности в результате самоубийства нисколько не упал.

— Мы говорим о попытках, о случаях с явной неудачей. Инопланетяне охотятся за теми, кто хочет сделать красивый жест, но не умереть.

— Ага…

— Да. Начальный курс психологии! — Он тычет пальцем себе в грудь, умудряясь выглядеть одновременно робким и самодовольным. Потом переворачивает страницу, на следующей расчеты теснятся так плотно, что я не могу разом их охватить. — А теперь взгляните сюда. Я установил, что исчезновения слишком уж хорошо скоординированы, чтобы проделать это иначе, нежели с помощью какого-то мгновенного лучевого устройства, как в «Стар Треке», например. Чтобы переместить миллион тел, нужна уйма времени. Не у каждой страны, штата или города есть полная статистика, сколько человек у них пропало. В конце концов, миллион — приблизительная цифра, экстраполированное среднее, и в отчетах налицо катастрофические расхождения… Поэтому удобства ради я исходил из миллиона. Так вот, люди исчезали ночью. Между полуночью и шестью утра по местному времени, в различных временных зонах это было по-разному. Инопланетяне работают в соответствии с вращением Земли. Размах…