«Если», 2009 № 02
Шрифт:
В восемнадцать, когда большинство слагает вирши исключительно «для себя», Эдгар выпустил первый сборник стихов. За ним последовали второй, третий — и ни один не был замечен. Слава найдет поэта гораздо позже — хотя что значит «гораздо позже» применительно к этой вспыхнувшей и погасшей жизни?! Пока же, не добившись признания у любителей поэзии, молодой автор пробует силы в коротком рассказе. И не в детективном — этот жанр По откроет тоже «гораздо позже», — а в фантастическом.
С выходом в свет в 1833 году рассказа «Рукопись, найденная в бутылке» критики связывают начало литературной известности писателя. И уже спустя два года появилась маленькая повесть под громоздким
Вот как все обстояло в действительности: именно фантастика, и никакой иной вид литературы, проложила дорогу к признанию. И наука, оказывается, волновала будущего поэта-романтика ничуть не меньше, чем его собственные лирические переживания. Наука отталкивала поэта-мистика и одновременно манила.
Наука! Ты — дитя Седых Времен! Меняя все вниманьем глаз прозрачных, Зачем тревожишь ты поэта сон…В строках из знаменитого «Сонета к науке» Эдгара По слышна не только жалоба поэта, но и объяснение в любви.
Можно сказать, что он понимал Науку — в век, когда она еще не стала модной. Точнее, даже не столько понимал, сколько чувствовал — как чувствуют все поэты, романтики и фантазеры. Поэтическое воображение в сочетании с увлеченностью наукой — странно было бы, если бы обладатель этой редкой комбинации качеств не стал писателем-фантастом!
«Ганса Пфааля» никто, конечно же, не отнесет к лучшим произведениям Эдгара По. Но в истории фантастической литературы лунная одиссея писателя оставила заметный след.
Выходу рассказа предшествовали два примечательных события в жизни автора. Во-первых, в 1824 году недалеко от города Ричмонда, где обитал будущий автор «Ворона» и «Золотого жука», открылся Университет штата Вирджиния, основанный Томасом Джефферсоном. Через год среди студентов значился некий Эдгар Аллан По. Правда, учение длилось недолго — и года не прошло, как юноша бросил учебу и подался в Бостон в поисках счастья.
Какая же, спрашивается, тут связь с «Гансом Пфаалем»? Оказывается, все-таки была, почти незримая, о которой По в те времена вряд ли подозревал. Потому что математику и астрономию в университете преподавал профессор Джордж Такер. Ничем особенным в науке он себя не прославил, зато неожиданно вошел в историю американской science fiction. 1827-м годом датируется вторая по счету книга о межпланетных путешествиях, созданная автором-американцем. Так вот, написал роман «Полет на Луну», скрывшись за псевдонимом Джозеф Эттерли, не кто иной, как профессор Такер! Никакими литературными талантами он, прямо скажем, не блистал, но свой фантастический проект космического полета изложил вполне убедительно — на уровне тогдашних научных представлений.
Остается лишь гадать, общался ли молодой студент Эдгар По с профессором и читал ли впоследствии его книгу — биографы писателя хранят на сей счет молчание. Но вполне вероятно, так оно и было. Солидная научная подкованность автора «Пфааля» — явное свидетельство того, что склонный более к поэзии и гуманитарным дисциплинам молодой По многое почерпнул на лекциях Такера.
Вторым, более прозаическим обстоятельством (на сей раз точно зафиксированным в биографии писателя) было то, что к июню 1835 года, когда вышел «Ганс Пфааль», Эдгар По занимал редакторское кресло в журнале «The Sauthern Literary Messanger» («Южный литературный вестник»). На страницах этого издания, выходившего в Ричмонде, как раз и увидело свет произведение, написанное самим редактором всего за две недели. Подобное сочинение, более смахивающее на откровенную
3
Хватает и явного указания в тексте: космический полет начался 1 апреля! (Прим. авт.)
При всем обилии «уток» и псевдонаучной чепухи, которой были полны страницы американской периодики той поры (впрочем, тенденция вполне вневременная и интернациональная), по отношению к материалам шутливым и ироничным те же издания сохраняли, как могли, показную серьезность. И даже чванливость.
А повесть Эдгара По с первых страниц настраивала читателя на явно несерьезный лад. Ее сюжет составляет содержание письма, посланного с Луны неким Гансом Пфаалем. Удирая от кредиторов, герой не нашел лучшего места спрятаться, чем Луна! Но как только дело доходит до описания перипетий межпланетного путешествия, автора словно подменяют. На смену язвительному балагуру приходит серьезный писатель-фантаст, широко эрудированный, изучивший всю доступную литературу о космических полетах.
Через несколько лет, готовя переиздание рассказа в сборнике «Гротески и арабески», По дописал специальное примечание, содержавшее подробный обзор лунных фантазий предшественников. Не забыл помянуть и английского епископа Фрэнсиса Годвина, и остроумного француза Сирано де Бержерака, а закончил обзор примечательными словами, в которых суть того, что написал он сам, Эдгар Аллан По: «Все упомянутые брошюры преследуют сатирическую цель; тема — сравнение наших обычаев с обычаями жителей Луны. Ни в одной из них не сделано попытки придать с помощью научных подробностей правдоподобный характер самому путешествию. Авторы делают вид, что они люди вполне осведомленные в области астрономии. Своеобразие «Ганса Пфааля» заключается в попытке достигнуть этого правдоподобия, пользуясь научными принципами в той мере, в какой это допускает фантастический характер самой темы».
Даже сегодняшнему школьнику, не сильно отягощенному знаниями в естественных науках (для бойкого управления разнообразными гаджетами они излишни), и то яснее ясного, что воздушный шар менее всего пригоден для космического путешествия. Но без малого два века назад теория о том, что воздух, пусть и крайне разреженный, будет сопровождать путешественника на всем пути следования от Земли до Луны, еще не казалась ученым — современникам По — совсем уж безнадежной ересью. Так что писатель не сильно погрешил против научных взглядов своего века.
Впрочем, и всем модным заблуждениям По тоже отдал дань. К примеру, той же популярной некогда теории «полой Земли». С бредовой брошюркой своего соотечественника «капитана Саймса» — родоначальника этого заблуждения, Эдгар По несомненно был знаком. Иначе чего ради Гансу Пфаалю специально отмечать в своем дневнике заметную «сдавленность» земного шара в районе Северного полюса, постепенно переходящую в воронкообразное углубление…
Но зато уж, выбрав исходную гипотезу, пусть и неверную, во всем остальном Эдгар По действовал как заправский научный фантаст. А именно — до деталей продумал и попытался представить себе, что за этой гипотезой воспоследует. В повести можно прочитать и о некоем вымышленном газе «с плотностью в 37,4 раза меньше плотности азота»: ясное дело, все известные к тому времени науке газы для целей космического путешествия не годились. И об аппарате «для сгущения воздуха» — им герой воспользовался, когда разреженность атмосферы стала нестерпимой. Не забыты даже голуби и кошки, с которыми Ганс Пфааль проводил биологические эксперименты на борту «космического корабля»!