«Если», 2011 № 07
Шрифт:
На какой-то миг леди Аманза Коллинз вдруг сникает, на ее омоложенное лицо словно опускается древность, а в глазах гаснет блеск. Милли осознает, какое разочарование испытывает леди: годами вынашиваемые ею мечты рухнули. Беды этого мира лишь породили новые.
— И что теперь? — спрашивает Милли.
— Тебя тайно казнят. Остальные сеньоры и леди не должны знать о вирусе. Не сейчас, когда у меня еще столько работы.
Милли кивает. Она всего лишь подопытный кролик. Леди, несомненно, будет продолжать свои эксперименты, используя всю информацию, какую только сможет выудить из тела Милли.
— Если
Наверное, леди Аманза Коллинз ожидает услышать слова благодарности, но тщетно. Леди поднимается и выходит.
Оставшись одна, Милли переворачивается и плачет. Как бы ей хотелось, чтобы Алесса оказался здесь и поддержал ее.
Когда леди Аманза Коллинз возвращается в тронный зал, настроение у нее паршивое. Лицо апатично и совершенно не выражает чувств, хотя к ее горлу подступает злорадный хохот: хорошенький сюрприз она приготовила дражайшему супругу. Благодаря ей состояние его светлости сократилось на треть. Но когда он вновь придет в себя, то поймет необходимость продолжения ее экспериментов. В конце концов, даже если ее дефектный вирус в состоянии учинить подобный хаос, рано или поздно объявится кто-то другой, у кого найдется больше средств на создание более удачного вируса для уничтожения всего временного долга. Пускай уж лучше сие творение будет обязано жене его светлости: когда мир вновь переменится, венценосная чета еще получит свои дивиденды.
Но прямо сейчас говорить об этом не стоит. Его светлость бросает взгляд на леди, она на него, и они усаживаются каждый на свой трон. Перед ними предстает первый посетитель.
Алесса делает шаг вперед и как можно почтительнее кланяется.
— Ты больше не мой вассал, — с горечью изрекает его светлость. — Твой долг… аннулирован.
— Я понимаю, милорд. Но у меня есть предложение.
— Я не могу освободить ее. Тебе это известно.
— Известно, милорд. Я лишь надеюсь повидаться с Милли в последний раз. И, уверяю, вы не останетесь внакладе.
Его светлость выслушивает просьбу Алессы позволить ему выступить и вновь продемонстрировать свой неоспоримый певческий талант. Все долги с выступления он принесет в дар его светлости и, кроме того, возьмет у него двадцать лет в долг, а стало быть, снова станет вассалом.
— В чем же подвох? — вопрошает его светлость.
— Я хочу, чтобы на альте мне аккомпанировала Милли. Это будет ее последнее выступление.
Леди Аманза Коллинз немедленно заявляет, что подобное предложение даже не обсуждается, но его светлость взмахом руки велит ей умолкнуть. Да, размышляет он, им придется заткнуть Милли рот. И он понимает, что пыталась доказать его жена: их мир отнюдь не столь надежен, как принято считать. Все, что от него требуется, это смотреть сквозь пальцы на бездеятельность еще несколько десятилетий, и она, без сомнения, вырастит вирус для преобразования мира, к тому же приумножив их состояние.
Однако план Алессы вызывает у него интерес. Этот молодой певец — самый динамичный исполнитель из всех, когда-либо встречавшихся ему. И чтобы заполучить его назад в качестве вассала, пожалуй, стоит рискнуть. Его светлость с тоской смотрит на супругу, вспоминая, каким
— Ну, не знаю, — с сомнением говорит он. — По сетям уже распространяются слухи о Милли.
— Пока слух остается только слухом, — парирует Алесса, — все, к чему он приведет, это гарантированно огромная аудитория на нашем выступлении.
Его светлость усмехается дерзости Алессы.
— Согласен, — заявляет он, хоть его жена выкрикивает возражения. Но он уже принял решение… и, в конце концов, именно он является повелителем своего царства.
Не в силах заставить его светлость одуматься, леди Аманза Коллинз сходит с трона и обрушивается на Алессу.
— Даже не мечтай, — шипит она юному певцу. — Миллисент Ка умрет. И если кто-нибудь из вас хоть словом упомянет о моем вирусе, я лично буду держать твои глаза открытыми, чтоб ты видел ее мучительную смерть.
Перед выступлением Милли облачают в переливающееся платье, по которому струится звездный поток, а бедра и ноги обвивает Млечный Путь. Ей выделяют альт из личной коллекции его светлости, возрастом в триста лет. Его светлость даже снисходит до того, что посылает к ней врача (не прежнего, чье местонахождение все еще не определено), дабы залечить ее ссадины и свести синяки.
Под аплодисменты друзей и семьи Милли входит в Тональный зал. Ее мама и папа утирают слезы. Друзья, кажется, тоже расчувствовались. В задних рядах публики Милли замечает Цзин-Цзина, который склоняет перед ней голову, отдавая дань ее самопожертвованию.
Посреди зала девушку ожидает Алесса, чей черный смокинг великолепно смотрится на фоне золотых фараоновских иллюзий, декорирующих сцену. Милли подходит к нему, придерживая альт сбоку, и с чувством целует друга. Публика едва не сходит с ума.
— Все-таки это плохая затея, — говорит леди Аманза Коллинз супругу.
— Нет, — шепчет он ей в ответ. — Твой эксперимент — плохая затея. А это искусство, и оно совершенно. У моих аватаров и техников все под контролем. Если произойдет хоть малейшая попытка упомянуть вирус, представление прервется.
С этими словами его светлость жестом велит начинать трансляцию. Он приглашает всех в Тональный зал — место множества величайших музыкальных свершений. Затем указывает публике на Алессу и Милли — юных влюбленных, разлучаемых превратностями жестокой судьбы.
Лишь только на Милли падает свет рампы, начинают звучать первые ноты альта, и смычок ее танцует по струнам с чем-то гораздо большим, нежели то простое умение, которым всегда отличалась ее музыка. Стоя рядом с Алессой, зная, что она наверняка видит его в последний раз, Милли погружается в исполнение так, как доселе ей даже не представлялось возможным. Она чувствует каждую ноту, с совершенством извлекаемую из струн. Ощущает, что рядом сидят ее родители. Обнимает всю аудиторию — и тех, кто находится в Тональном зале, и тех, кто смотрит трансляцию по всему миру. Воспринимает все, чем могла бы быть — и должна была быть — ее музыка.