«Если», 2011 № 07
Шрифт:
Вступает Алесса со старой, из двадцатого века, песней о любви, которая в звучании его голоса и альта Милли обретает нечто совершенно новое и волнующее. Когда песня заканчивается, его светлость одобрительно улыбается. Алесса и Милли кланяются и начинают следующую песню, а за ней другую — и каждая прекраснее предыдущей.
Его светлость потрясен. Никогда прежде не слышал он музыки такой чистоты и чувственности. Когда же Алесса и Милли останавливаются, чтобы перевести дух, его светлость вскакивает первым и хлопает до боли в ладонях.
Он садится, и тут леди Аманза Коллинз хватает
— Смотри, — шипит она.
Его светлость смотрит в конец Тонального зала, где сидят его бухгалтер, техники и стражники. Точнее, где они сидели. Теперь они сражаются с отрядом халявщиков, которые быстро берут верх над его людьми и связывают их. Один из халявщиков, чей глаз поблескивает генетической розоватостью недавней регенерации, показывает его светлости средний палец.
— Я же сказала тебе: это была плохая затея, — негодует леди Аманза Коллинз.
Его светлость вздыхает. Алесса и Милли собираются что-то сказать. Без всякого сомнения, первые же слова из их уст будут о вирусе. Увы, их план обречен на провал. Все, что ему требуется сделать, приказать своему аватару прервать трансляцию и вызвать дополнительные силы, до поры до времени рассредоточенные по замку. И это будет концом как для Милли, так и для Алессы. А ужасный эксперимент его жены останется всего лишь слухом.
Но когда его светлость видит обнимающихся Алессу и Милли, он вспоминает, что привлекло его в леди Аманзе Коллинз в молодые годы. Его воодушевили ее дерзкие мечты о преобразовании мира. И она переживала, когда работа всей ее жизни оказалась такой же жалкой, как и мир, что она возжелала изменить.
Прежде чем Алесса и Милли начинают говорить, его светлость жестом призывает к тишине.
— Перед всем миром, — провозглашает он, — я хочу поблагодарить вас за это прекрасное выступление. — Затем он подмигивает Алессе и Милли, задаваясь при этом вопросом, не испытывают ли его вассалы подобное головокружение всякий раз во время выступления в реальном времени. — Если я не ошибаюсь, вам необходимо кое-что сообщить нам?
Леди Аманза Коллинз обзывает его идиотом, но его аватар вырезает эти слова из трансляции, вызывая улыбки на лицах Алессы и Милли. И когда его светлость вновь усаживается на кажущийся золотым трон, Алесса и Милли рассказывают всему миру о вирусе, а затем вновь продолжают выступление — только друг для друга.
По окончании выступления Алесса и Милли целуются, публика вскакивает и награждает их бурными овациями. Даже его светлость аплодирует. Выступление было ошеломительным. Лучшим.
— И что теперь? — спрашивает Милли его светлость, прекрасно осознавая, что ее слова передаются на весь мир.
— Живите своей жизнью, — отвечает его светлость. — И возможно, ваше открытие что-то да изменит.
Леди Аманза Коллинз хмурится, но толпа вассалов и халявщиков вокруг Милли и Алессы смеется и аплодирует паре, выводя их в жаркую и влажную лос-анджелесскую ночь.
Когда толпа покидает зал, леди сообщает его светлости, что он выставил себя на посмешище. Что ему надо защищаться. Что ему следовало брать пример с Милли и Алессы.
— Возможно, я так и поступил, — отвечает он. —
Леди Аманза Коллинз разражается проклятьями столь громогласно, что ее бесстрастное лицо вдруг приходит в движение и увядает в морщинах старости и гнева. Она убегает бушевать в свои покои, а его светлость развязывает стражников и бухгалтера.
— Какой долг выплачивается за развод? — спрашивает он бухгалтера, а в голове его так и звучат мелодии любовных песен Алессы и Милли.
И таким должен был быть — мог бы быть — наш конец. За исключением будущего, у которого поистине нет конца.
Милли и Алесса все так же выступают и все так же любят друг друга. Алесса чтит свой новый долг его светлости и не позволяет Милли стереть его, но это не останавливает непрекращающийся поток людей, жаждущих ее помощи. И Милли стирает долг всем, кто ее об этом просит. А те, кому она помогает, взамен оберегают ее от гнева сеньоров и леди, предпочитающих мир таким, какой он есть.
И уже бродят слухи: о новых экспериментах, об инфицированных вирусом, о вновь меняющемся мире — и никто не может предсказать, как же он изменится.
Таким будущее быть не должно. Но, как Милли говорит Алессе одной не такой уж и далекой ночью, когда они прижимаются друг к другу в собственной двуспальной кровати:
— Это единственное будущее, которое у нас есть. Так что придется довольствоваться им.
Перевел с английского Денис ПОПОВ
Критика
Глеб Елисеев
Мелодии сфер
Любовь фантастов к музыке общеизвестна, как, впрочем, и неравнодушие музыкантов к фантастике. Написано об этом немало, в том числе и на страницах «Если». В журнале мы не раз рассказывали о музыке в НФ и фэнтези. Пора поговорить о «музыкальной фантастике».
О музыке фантасты писали и пишут охотно. Иной раз даже возникает впечатление, что каждый второй «демиург миров» на самом деле хотел быть музыкантом, но что-то не заладилось с мечтой и получился писатель. Ну чем еще объяснить, например, их страсть выдумывать новые музыкальные формы и жанры! Вспомним хотя бы классическую «Симфонию фа минор цветовой тональности 4,750 мю», прозвучавшую в ефремовской «Туманности Андромеды». Или «погодную музыку» из эпопеи «Люди как боги» С.Снегова и «обонятельную музыку», описанную АБС в цикле «Полдень. XXII век».
Фантасты частенько подбрасывают композиторам не только новые жанры, но и новые инструменты. Они даже изобрели целый политехнический музей небывалых и никогда не существовавших музыкальных инструментов — от гитароподобного бализета («Дюна» Ф.Херберта) до солнечных роялей с тройной клавиатурой («Туманность Андромеды» И.Ефремова) и целого оркестра невообразимых аудиовизуальных конструкций («Мир изнутри» Р.Силверберга).
А в других книгах музыка вдруг превращается в мощнейшее оружие, как в «Розе» Ч.Харнесса, «Тинтагеле» П.Кука и «Даргасоне» К.Купера.