«Если», 2011 № 09
Шрифт:
— Я бы хотела оставить потомка… — сказала она, глядя в его алые глаза.
— Решение принято уже очень давно, — ответил он. — Теперь ничего не изменить.
Ценой, заплаченной ими за бессмертие, стало бесплодие. Они скорбели, но в итоге все же смирились с этим, не желая отказываться от нового дара.
— Мы слишком эгоистичны, — произнес Ахн.
Они прожили целые эры. Планета, породившая их, погибла, но они продолжали двигаться дальше, находить новые миры. Они путешествовали сквозь пространство по нитям энергии, стояли на бесплодных лунах и зарождающихся планетах. В конце концов,
Когда начались первые смерти, никто не мог понять, в чем причина.
Ахн посмотрел на индикатор, прикрепленный к запястью. Время истекало. С тревогой он понял, что Шушана опередит его. Видимо, он станет самым последним. На мгновение он испугался, но после решил: так будет лучше. Он проводит ее.
— Мы должны разговаривать о хорошем, — заметил он.
— Я помню, как увидела тебя в первый раз, — сказала она. — Это было в горах Консу.
— Я охотился на белого ферала, — они говорили об этом уже множество раз, но теперь слова казались слаще вина, — и пробежал через ваш лагерь. Твой отец рассердился.
— Отец? Моя мать чуть тебя не убила! Твои звери все вытоптали. Ты выскочил из подлеска, грязный и потный, сестра назвала тебя дикарем, а я сочла тебя очень красивым.
— Ты оказалась самой прелестной женщиной, которую я когда-либо встречал. Ты и теперь остаешься ею.
Она испуганно посмотрела на горизонт, но Ахн прошептал на ухо:
— Мы вместе. Я навсегда останусь с тобой. Не в горе, а в радости. Я не дам тебе уйти одной.
Шушана заплакала, а он продолжал с тревогой следить за ее индикатором.
К тому времени, когда она успокоилась, побережье погрузилось в сумерки. Солнце превратилось в тонкую полосу на горизонте, и время Шушаны практически истекло. Оставалось не больше минуты.
Неужели так быстро? Она тоже поняла это, и ее глаза наполнились ужасом.
Он быстро заговорил, пытаясь скрыть отчаяние:
— Не думай об этом. Ты не должна об этом думать. Думай обо мне. Думай о времени, которое мы провели вместе. Думай о том, как сильно я тебя люблю. Посмотри мне в глаза. Ты очень красива. Ты — все, о чем я когда-либо мечтал. Помнишь ту ночь, когда мы танцевали тиринхи в каньоне? Какая там играла мелодия?
— Темпоринум Зезри, — ответила она. — Ты выглядел потрясающе — твоя одежда, твои глаза, сияющие, как два уголька, я помню…
Она умолкла. Во взгляде осталось тепло, но тело больше не шевелилось. Индикатор начертал в воздухе свой приговор.
Ахн сдавленно всхлипнул, все еще боясь потревожить подругу. Затем взял ее за руку и вгляделся в лицо. Теперь она будет улыбаться веками.
Горевать оставалось недолго. Он взял себя в руки и поклялся больше не смотреть на свой индикатор. Он будет смотреть в ее золотистые глаза, ощущать тепло ее рук — ведь они никогда не похолодеют — и вспоминать историю их любви.
Он попытался вызвать самые светлые воспоминания, но ничего не получилось. На мгновение его охватила паника — в последний момент нельзя думать о смерти. Если это
Он вновь успокоился, убеждая себя, что сможет достойно сыграть последний акт. Разум замер на грани между уверенностью и ужасом.
Ахн оставил попытки воскресить в памяти прошлое. Он начал думать о ней, и воспоминания сами всплыли из глубины. Ее присутствие заполнило разум. Даже спустя столько веков многое в ней осталось для него тайной. Разве не чудо, что он может вечно греться в благоговении перед ее загадочными, столь любимыми чертами? Ахн погладил ее по щеке и поцеловал в губы.
Он не знал, когда придет его время.
Скончался Ахн тихо — просто перешел из одного состояния в другое. В воздухе над ним появились слова:
Вместимость мозга исчерпана. Дальнейшее запоминание невозможно.
Они продолжали стоять, с восхищением глядя в глаза друг другу, не способные двинуться дальше своей последней мысли или вспомнить мгновения, предшествовавшие ей. Ахн добился своего — они скончались не в страхе. Теперь, погруженные в себя, они будут стоять, проживая одно-единственное мгновение своей любви, пока века и тысячелетия плывут мимо.
— Восхитительно, — произнес худой джентльмен.
— Великолепно, — согласился Джонас.
— Отлично, — вывел свою трель Тремор.
Все снова посмотрели на Еноха. Часовщик сощурил глаза, раздумывая о чем-то, потом изобразил невинную улыбку.
— История о далеком будущем. Как будто вы видите все возможные варианты.
— Спасибо, — поблагодарила леди Чендлесс.
— Я сделал вам комплимент? — спросил Енох. — Возможно. А может, и нет. Я хорошо знаю время. Мы с ним неплохо ладим. Но вы, кажется, обращаетесь с ним совсем по-другому.
— Думаю, нам пора продолжать, — сказал Джонас, бросив на Еноха быстрый взгляд. — Наши истории не могут ждать.
— Я тоже так думаю, — прошептал Енох.
— Вы следующий, мистер Ховелл, — сказал Тремор худому джентльмену.
Том смотрел на фиолетово-оранжевый закат, умирающий среди травянистых равнин. Он уже сложил свой ночной костер из твердых, волокнистых поленьев, которые могли тлеть, но не загорались. Их маслянистый аромат взбодрил его.
Усевшись на самодельный табурет, Том достал видавшую виды электронную книгу. Он занимался сложной задачей — скоростью преобразования при подъеме. Потребовалась почти неделя тщательного анализа, но в итоге перед ним все-таки забрезжила искорка понимания. По мере того как он продвигался дальше в своих вычислениях, Том приходил в восторг.
Небо осветила яркая вспышка, след корабля сверкнул расплавленным серебром. Том встал и, раскрыв рот, принялся наблюдать за посадкой машины, мигавшей красными и желтыми огоньками.
Корабль опустился метрах в трехстах от него, но Том все равно не шевелился, вцепившись в свою книгу.
Из корабля выбрался человек.
— Приветствую, — произнес незнакомец.
— П… привет, — прохрипел Том. Он отвык разговаривать.
Высокий светловолосый гость осторожно подошел к Тому, не убирая руку далеко от кобуры.