«Если», 2012 № 12
Шрифт:
Уже рассвело, огромное оранжевое солнце с полоской пятен вдоль экватора вползало на небо. Я где-то читал, что оно много меньше земного — старый и уже дряхлый красный карлик.
Поскольку здешнее светило было прохладнее Солнца, Первая Опора, выбранная в качестве обитаемой зоны, располагалась близко к звезде, и маленькое красное солнце казалось в восемь раз больше, чем земное.
Свет вывел Рейчел из оцепенения. Она спросила, не засыпаю ли я за рулем. Я ответил, что нет, и если закрою глаза, тут же снова вижу, как все происходило.
— Что было, то прошло. Приходится принимать это как данность, — ответила она, словно бы речь шла о каком-то пустяке: каблук, понимаешь, у нее отвалился.
Она
В самом конце нас информировали об ограблении музея Генри By: двое неизвестных убили двоих охранников.
— Насколько я понимаю, копы не установили наши личности, — заметил я. — Возможно, удача повернулась к нам лицом.
— Не стала бы рассчитывать на это, — отозвалась Рейчел.
И умолкла надолго. Сидела рядом со мной, оглаживая проклятый камень, ради которого мы убили двоих… гладкий, черный, овальный. Впрочем, рано или поздно она скажет, куда мы направляемся и что ждет нас в этом самом «куда», когда мы там окажемся. Ну а я радовался, что сижу за баранкой. И пока ее не вырвали из моих рук, все было в порядке. Даже при наличии двух мертвых тел. С каждой новой милей они становились все дальше от нас. А впереди лежала дорога, нацеленная в пустую сердцевину континента. Человечество лишь царапнуло самый край этого мира. Он предлагал множество мест, где можно было укрыться, — нанесенных и не нанесенных на карту.
Промелькнул знак, предвещавший стоянку для отдыха. Рейчел решила, что пора освежиться, и попросила притормозить. Стоянка оказалась пустой, если не считать пикап, припаркованный неподалеку от столика, за которым завтракала молодая пара. Кузов был забит мебелью и картонными коробками, под хромированным скотоотбойником лежала немецкая овчарка, привставшая, когда, ощущая холодную тревогу, я проследовал к паре следом за Рейчел. Мужчина вскочил, завидев в ее руке пистолет, пес с волчьим рычанием бросился навстречу, и она пристрелила собаку.
Я отыскал в бардачке пикапа катушку упаковочной ленты, и мы связали молодых людей. Парню пришлось дать по голове, когда он отказался выставлять вперед руки, но больше никаких хлопот они нам не доставили. Мы погрузили их в кузов среди коробок и мебели, подожгли арендованную машину и отъехали в пикапе. За руль села Рейчел. Она гнала еще быстрее, чем я, и выстроившиеся вдоль дороги странные деревья, похожие на грибы, молнией отлетали назад.
Проехав несколько миль, Рейчел свернула на проложенную между деревьев и скал грунтовку и направилась к горке, увенчанной выводком микроволновых тарелок за проволочной оградой. Там мы оставили пленников, наделив их парой бутылей воды. Парень все еще был в отключке; женщина что-то ворчала сквозь кляп. Вернувшись на шоссе, мы погнали дальше. Тени становились короче, солнце карабкалось по темно-синему небу между редких дневных звезд. Из опущенных окон веяло прохладой. Пел Спрингстин.
Однажды я его видел. На одном из последних концертов, когда он давал гастроли в поддержку климатологических исследований — еще до войны и появления джекару, что лишило всякой актуальности сокращение ледников и участь белых медведей.
Было это в Милуоки. На концерт меня взял отец. Через год, наверное, после того как он окончательно порвал отношения с мамой. Мне тогда исполнилось двенадцать. Отец был бухгалтером. Был? Не сомневаюсь, что он и до сих пор таковым является, если только сумел пережить обычный кризис среднего возраста, включающий в себя роман с молодой сотрудницей, покупку мотоцикла и дорогой кожаной куртки, употребление впечатляющих сортов виски и прослушивание через наушники старых сидюшек — с киванием головой в такт, неровным отбиванием ритма на ручке кресла и нестройным подпеванием обрывков текста. Я не злился на него, скорее жалел. А после того как он съехал от нас,
Теперь о концерте. Вот сажусь я, рядом опускается в кресло отец — в своей отличной итальянской кожаной куртке и джинсах Nudie, положив руку на плечи своей девицы, а на широкой сцене Спрингстин и Е-Street Band вкалывают в лучах прожекторов. Но не для меня. Если бы меня спросили школьные приятели, я бы сказал, что стою за трансхоп, хотя на самом деле я тогда ничуть не интересовался музыкой. Тем не менее уровень громкости и вспышки света постепенно проняли и меня. Я словно попал в поток. Хочешь не хочешь, а приходится следовать за ним. Центром всего этого был жилистый старый чудак у микрофона, обливавшийся потом, заходившийся в песне и рубивший по струнам своей гитары. Струйки пота текли по его лицу. Когда он тряс головой, брызги пота разлетались видимым в свете софитов облачком.
Не помню, что он пел, в памяти остались только хрипотца и то, как он выкрикивал свое «Хюх!», пробуждая барабаны и заставляя оркестр следовать его примеру. Помню, блеск глаз отца и дурацкую счастливую улыбку на его лице. Мои знания о Спрингстине примерно этим и ограничивались, пока меня не просветила Рейчел и не объяснила, что он воплощал ту Америку, которая была вокруг нас, но которой не было видно и слышно из-за воплей Clear Channel [33] и еще десяти тысяч каналов кабельного телевидения, транслирующих всяческую голимую попсу. Что он воплощал в своих песнях страхи и надежды людей, запертых в капканах собственных жизней. Что он пел о маленьких личных восстаниях — взрывавшихся, но ни к чему хорошему не приводивших, о том, как людям приходится жить на руинах своих надежд и выживать в стране, где мечта о победе является первой, последней и единственной наградой…
33
Clear Channel Communications Inc.
– американский медиа-конгломерат, располагающийся в Сан-Антонио, Техас. Основан в 1972 году.
Продолжая эту тему, она гнала по четырехполосному шоссе, змеей выползшему из гор и уже по прямой стремившемуся через великую пустынную равнину. Должен признаться, в словах ее я не усматривал особого смысла.
Я понимал, что Рейчел безумна, да и сам я свихнулся. Во мне что-то переломилось. Я вырвался из капкана, которым была для меня та самая придорожная гостиница и казино. Я был на свободе — в чужом мире, под чужим солнцем. Беглецом, со своей женщиной и загадочным предметом у нее на коленях. Я не имел представления, ценная это вещь или нет и приведет ли она нас к загадочным инопланетным сокровищам. Мне было все равно. Главное, что она, эта вещь, была в наших руках. Впрочем, я не мог забыть и того, какой ценой она нам досталась.
Надеюсь, именно об этом и пыталась говорить Рейчел, объясняя мне, что значил для нее Спрингстин. Иных сожалений о содеянном она не выказывала.
В музей мы вломились в полночь. Тщеславный проект архитектора — перевернутый вверх тормашками свадебный торт, битком набитый изделиями нечеловеческих рук. Ничего ценного там не было. Карманные чиновники китайской мафии, фактически распоряжавшейся в Мамонтовых Озерах, вынудили Генри By распрощаться со своим казино; лучшие предметы из его коллекции похитили, а остальное оставили пылиться в похожем на белого слона здании. Оно было закрыто для посещения и назначено к сносу, поскольку занимало видное место на Полосе, но окончательное решение застопорилось в затяжной судебной тяжбе между властями и семейством By. Вот музей и застрял в каком-то чистилище, пока вокруг него росли и благоустраивались Мамонтовы Озера.