Если бы меня спросили
Шрифт:
— Пока ты не улетела, — сказал Борис Викторович, как обычно, без лишних предисловий. — Мне надо, чтобы ты кое-куда подъехала с паспортом.
— Хорошо, а когда?
— Давай минут через сорок. Такси возьми. Я заплачу, — назвал он адрес и повесил трубку.
57
57
Ирка решила, это будет его квартира, но это была клиника.
Клиника репродуктивных
— Нет, я не рискнул держать всё это дома, — ответил Борис Викторович на её немой вопрос и пустой транспортный крио-контейнер. — Я уже обо всём договорился, но надо, чтобы ты кое-что подписала.
— Я? — удивилась Ирка.
— Ну не я же. Я не могу быть донором яйцеклеток. Поэтому вот тебе договор, вот бланки, вот ручка, — посадил он её за стол. — Доктор объяснит, что к чему, а я пойду пока покурю, — похлопал он себя по карманам. Ирке не надо было объяснять, почему обычно хладнокровный, как кальмар, великий адвокат нервничал.
— Согласно вот этой бумаги, мы провели… Согласно этой, вы даёте согласие… Согласно этой, отказываетесь… Согласно этой, мы оказываем вам услуги… — объясняла доктор, тыкая пальцем в строку, где Ирка должна поставить подпись.
— Что-то ещё от меня требуется? — уточнила она, когда бумаги закончились.
— Нет. Всё, только ваши паспортные данные, — сделала она копию паспорта и вернула Ирке документы.
— Теперь этот ребёнок мой? — спросила она у Воскресенского и помахала рукой перед лицом, когда он дохнул на неё табаком.
— Угу. Наш. Но ты от него только что отказалась.
— Ужас! Я кукушка.
Он обнял её за плечи.
— Осталось только найти суррогатную мать и молиться, чтобы всё получилось.
— Мне кажется, это будет девочка.
— Очень на это надеюсь, — прижался он губами к её макушке. — Ведь внука мне родишь ты. Вы уж там постарайтесь с Вадиком, в Москве, — подмигнул он.
— Борис Викторович! — укоризненно покачала головой Ирка.
— Давай, хорошо тебе съездить. Вадиму привет. Скажи, что люблю я его, дурака.
— Это уж вы сами как-нибудь, — категорически отказалась она. — Меня не впутывайте.
— Ладно, сами так сами. Разберёмся!
Он махнул рукой, когда её такси поехало. Она махнула в ответ.
И очередной раз подумала, как они с сыном похожи, когда увидела Вадима с букетом в аэропорту.
Гладко выбритый, с копной вьющихся волос (он, наконец, постригся), хотя Ирка и не возражала, когда он стягивал длинные волосы в хвост.
— Башка болит от резинки, — пояснил он.
— Знакомо, — улыбнулась она.
И словно они всю жизнь были вместе, легко и непринуждённо разболтались.
Словно они всю жизнь жили вместе, хозяйничала Ирка на его кухне.
Вряд ли Вадим сам что-то готовил, но укомплектована она была от и до. О чём бы Ирка ни подумала, например, о тёрке для «корейской моркови» или сетке, чтобы жареное мясо не брызгало — у него уже было.
— Держи! — торжественно вручил он ей банку с кетчупом и открыл дверь в спальню.
— Да я же пошутила, — засмеялась она, стоя у его круглой белоснежной
— Да кто тебя знает, — усмехнулся Воскресенский. — Но я не против.
Нет, кетчупом заливать это произведение искусства она не стала, сколько бы баб там ни перебывало до неё. В конце концов, он тоже у неё не первый и она оказалась не права — кровать очень удобная. В меру мягкая, в меру упругая — как раз что надо.
— К чёрту достопримечательности, — ответила Ирка, когда Вадим спросил, хочет ли она куда-нибудь сходить. — Музеи, мавзолеи и красные площади — мимо меня.
Но с радостью согласилась пойти на трек — погонять на машинах, осталась в восторге от ипподрома и даже выиграла кучу денег, поставив на лошадь по кличке Козырная.
— Могу себе позволить, — вывалила она весь выигрыш за платье, когда они поехали в торговый центр «одеваться».
Воскресенский только развёл руками:
— Тогда с меня туфли. И я знаю, куда просто обязан отвести девушку в таком наряде.
Они поехали в театр. Потом в ресторан. А потом… потом отпуск закончился.
— Не уезжай, пожалуйста! — взмолился Воскресенский, накануне отъезда.
Ирка лежала у него на плече. В панорамные окна колотил дождь. Казалось, они одни в целом мире за серой завесой дождя.
— Я должна, — коротко вздохнула она.
— Ты знаешь, что отец расстался с женой?
— Не просто расстался, Вадь, развёлся.
— Это так странно… — задумчиво уставился он в потолок.
Странно было, что они заговорили об этом только сейчас, спустя целую неделю, что Ирка провела у него в Москве. Хотя нет, не странно. Им было так интересно, так уютно и так легко вместе, что не хотелось впускать в свою жизнь никого и ничего. Ни прошлое, ни неприятное. Не хотелось думать о других людях. Не хотелось думать вообще ни о чём, кроме того, как им хорошо вместе. Какими бесконечно счастливыми можно быть, если не выяснять отношения, ни в чём друг друга не подозревать, не обвинять и не обижаться.
Жаль, что нельзя так прожить всю жизнь.
— Я же говорила, что мы её победим, — ответила она про Ольгу Александровну. — И мы победили.
— Но как? — удивился Вадим.
— Лучше не спрашивай, — покачала головой Ирка. — Прими как данность. Если отец тебе ничего не рассказал, я тоже не буду. Какая уже разница.
— Отец бы и не стал. Он позвонил сказать, что освободил дом — я могу делать с ним что хочу.
— И это всё, что он тебе сказал?
— Ну да. Ещё добавил, что с Ольгой Александровной они расстались.
Ирка тяжело вздохнула. Видимо, их паровоз так быстро не сдвинешь — им обоим нужно время.
— Думаю, этого и достаточно, — ответила она. — Не всё сразу.
— В каком смысле?
— В том, что любой путь начинается с первого шага и твой отец его сделал. Шаг к тебе.
— М-м-м… — промычал Вадим и никак не прокомментировал. — Как там Север?
— Как там Нора? — парировала Ирка.
— К чёрту её, — отмахнулся Вадим. — Она ничто.
— Ах да, я неправильно спросила. Как там Друг?