Если бы не ты
Шрифт:
Господи, что же со мной происходит? Как я смогла за короткое время так круто изменить своё к нему отношение? Как я смогла в него влюбиться, да так, что не оставила себе шанса на отступление?
«Ой ли, — ехидно усмехнулось подсознание. — За такое уж короткое время? Кошки в твоей душе скреблись каждый раз, когда ты видела его с девчонкой. Ты испытываешь к нему нечто большее, чем дружба, уже давно. Лишь научилась свой трепет подавлять. Но вот единожды он прорвался на волю, и истинные чувства теперь не можешь спрятать за семью замками».
Не спрятать… Но можно было попытаться держаться
Прошла неделя. Со времени Маришкиного дня рождения мы с Владькой не пересекались. Я держала слово, которое дала сама себе, я держала дистанцию. Это было нелегко, учитывая, что жили мы по соседству, и Влад мог зайти ко мне в любую минуту, но, если это происходило, я сводила наше общее время к минимуму. Пара поверхностных фраз, и я сворачивала разговор, ссылаясь на активную подготовку к учебному году. Я больше не приглашала его на обед или ужин и не принимала его приглашения сходить куда-то вместе, компанией друзей. Потому что это для него эти походы означали продолжение наших дружеских отношений, а я в них пыталась рассмотреть что-то большее. Хоть малюсенький намёк на то, что он ко мне чувствует то же, что и я — к нему. Для меня наши встречи стали пыткой. Сладкой и горькой одновременно. Невыносимой. Я видела его, ощущала его запах, могла невзначай соприкоснуться с ним руками, но при этом я должна была играть в равнодушие. Я ненавидела ложь…
«Ева, что за чертовщина происходит? Ты не ответила ни на одно моё сообщение!»
Пока я раздумывала над ответом, — как оправдать моё молчание, — на телефон пришло пятое по счёту сообщение от Влада:
«У тебя всё нормально? Ты где?»
«Я на вокзале. Провожаю Ленку с Алькой. Наберу тебя позже», — я отправила ответ и, нажав кнопку блокировки, положила телефон в рюкзак.
Поезд, на котором подруги должны были отправиться в студенческое светлое будущее, безбожно задерживался. По расписанию отправление планировалось на 21:25. На данный момент часы показывали четверть одиннадцатого. Девчонки устало откинулись на спинки кресел в зале ожидания. Алина закинула ноги на свой чемодан и хныкнула:
— Ну где уже этот чёртов поезд?
Мать слегка шлёпнула её по ноге, призывая сесть ровно. Тётя Вера — женщина очень воспитанная и консервативная. Для неё забрасывание ног на разные предметы было чем-то неприемлемым.
— Скоро будет. Опусти ноги, это выглядит неприлично.
— Мам, ну я же в штанах.
— Какая разница? Веди себя, как культурная девочка.
Алька затравленно посмотрела на меня и, улыбнувшись одним уголком губ, поставила ноги на пол, а тётя Вера, удовлетворившись послушностью дочери, вернулась к разговору с родителями Леночки. Лена зевнула:
— Что ж такое. Так бы и указывали в билете: «К 21:25 спешить не обязательно. Всё равно мы не прибудем вовремя». Вот молодец Маринка, уехала с утра на автобусе. Поди сейчас уже лежит в новой кровати и десятый сон видит.
Ничто так не выматывает, как ожидание. Было видно, что подруги очень взволнованные и уставшие. Но мне было на руку, что поезд застрял на одной из предыдущих станций.
— Зная Марину, — съехидничала я, — могу сказать, что она покоряет новые тусовочные просторы. Но уж точно не отходит ко сну.
— Ты поезжай домой, пока не слишком поздно, — сказала Алька. — Мы тут, судя по всему, надолго застряли.
Я улыбнулась:
— Ну уж нет. Вы так просто от меня не отделаетесь. Может, это судьба даёт нам шанс подольше насладиться присутствием друг друга?
И даёт шанс мне не зацикливаться на своих чувствах, проводя вечер в одиночестве.
— Ага, точно, — фыркнула та.
Мой телефон завибрировал в рюкзаке, оповещая о новом входящем сообщении. Мне даже открывать и читать его не нужно было, чтобы понять, кто отправитель.
— Да кто там тебе постоянно пишет? Жених любовные поэмы шлёт?
— Да нет, это всего лишь Влад.
Всего лишь…
— Какое деланное «всего лишь», — прищурилась Алька. — Если это «всего лишь» Влад, почему же ты не отвечаешь?
— Почему, почему. Да потому что вам время уделяю. Его у нас осталось…
Мою речь прервало объявление о прибытии долгожданного поезда, эхом прозвучавшее из рупорного громкоговорителя. Девчонки и их родители в спешке засобирались, собирая в кучу чемоданы и сумки, до отвала набитые вещами. Старшие прошли вперёд, спеша на перрон, а мы с подругами поплелись сзади.
— … а его у нас осталось всего ничего, — пробормотав, закончила я фразу.
Прощание было трогательным и слёзным, словно мы расстаёмся не на четыре месяца — до зимних каникул, — а на всегда. По очереди обняв моих девчонок, я каждой дала установку звонить мне как можно чаще. Отцы занесли в вагон баулы, а мамы не могли сдержать слёз. Через несколько минут мы, оставшись на перроне, смотрели в след медленно удаляющимся огням видавшего виды поезда, увозившего наших девочек за несколько сотен километров от нас.
— Ну что, идём? Наверное, нам нужно найти две машины такси, — осмотрела нашу честную компанию из пяти человек мама Лены. — Поедешь с нами, — сказала она мне.
Но, посчитав себя лишней, я убедила её, что прекрасно и без проблем доберусь на маршрутке. Попрощавшись с родителями своих подруг, мы разошлись в разные стороны.
В тот вечер всё сложилось как-то наперекосяк. Последняя маршрутка, идущая почти к моему дому, насмешливо сверкнула задними габаритами прямо перед моим носом. Догнать чёртов автобус у меня так и не получилось. А вернувшись на станцию, я не нашла ни одного свободного такси. Раздражённо выругавшись, я пешком отправилась домой.
Было жутко не по себе в одиночку находиться на улице в тёмное время суток. Всему виной был то ли страх, навеянный с детства фильмами и жизненными историями о маньяках, то ли просто непроглядная темнота навязывала свои зловещие образы. Уличные фонари горели через один, но успокаивала я себя тем, что в такое время летом по улице ещё гуляют люди. Никто за мной не погонится.
Чтобы немного успокоить разыгравшееся воображение, вспомнив, что я обещала перезвонить Владу, я достала из рюкзака телефон и набрала его номер. После первого же гудка он взял трубку.