Если бы она ела золото
Шрифт:
– Я ничего не думаю, Том. Они же не просто так забрали себе все здания и сооружения. Должны же из этого извлечь выгоду для себя. Думаю, мог он продержать тебя час в приёмной.
– Нет, Сергей, – с тенью сочувствия возражал немец, – вы тут привыкли к такому обращению. Но он меня принял вовремя и даже чаю предложил. А на столе лежал наш договор. Он взял ручку. Ну, думаю, вот момент настал, сейчас всё решится. Но он взял бумагу и написал число с пятью нулями, подвинул мне, а на словах добавил: «марок».
– Что я могу тебе сказать, Том… Я договор подписывал с хозяином этого здания. Потом
– Что я могу решить, Сергей? Он даже не извинился! – негодовал немец. – Даже не понимал, насколько унизительно его предложение для него самого, уже не говоря о том, что наносит оскорбления мне.
– А ты его вызвал бы на дуэль, – неожиданный переход Сергея на шутку несколько смазал напряжение и поставил точку на этой теме.
Слов уже не требовалось. Томас понимал, что от местного начальства с бандитскими аппетитами можно ожидать что угодно, но только ничего созидательного им предложить нельзя. О своих открытиях он доложил в Германию. Те выразили своё сожаление о потерянных средствах и несвершившихся планах по созданию клиники с германским оборудованием в далёком городе на российском севере.
Томас собрал коллектив рабочих, объявил о закрытии предприятия, выдал неустойку соразмерно двухнедельной зарплате, выразил сожаление, надел свою выцветшую спортивную куртку и красную бейсболку и отправился в аэропорт, чтобы вернуться в свою Германию и никогда больше не думать о создании клиники с германскими инвестициями в далёком сибирском Магадане.
Перед отъездом он сказал:
– Ваше начальство, Сергей, непатриотично! Они не думают о своей работе, о своей родине, о своём народе. Россия сильно изменилась. Советские люди любили родину, трудились на благо родины. А сейчас кушать хотят все, а работать никто не хочет. Все воруют, а в тюрьму никто не идёт.
– Ладно, Том, ты не расстраивайся. Передавай большой привет друзьям, передай мои сожаления, что с клиникой не получилось.
Встань и иди. Ты можешь!
Стремительные перемены ураганом пронеслись по судьбам, сметая не только экономику страны, но и сложившиеся устои, не оставляя времени для раздумий. Третьего не дано. Либо ты ночами не спишь и выплываешь сам, либо тонешь без шансов на помощь или спасение. Никто тебе руки не подаст, никто спасательный круг не подбросит. Неудача с германской клиникой потянула за собой изменения планов. Отказ от аренды больших площадей уже не оставлял сомнений, но для продолжения работы нужен был хотя бы минимум помещений и оборудования. Тем временем здания и сооружения в городе переходили из рук в руки. Как следить за событиями, с кем договариваться, у кого арендовать?
Возможно, словосочетание «богатые профсоюзы» звучит несколько смешно и нелепо. Но советские профсоюзы со своими стабильными доходами от членских взносов (а в членстве состоял весь трудовой народ) да ещё отчислений из государственного бюджета, собственных доходов от многочисленных социальных и культурных мероприятий, без проблем содержали
На одной из центральных улиц города возникло пятиэтажное нежилое здание с ярко окрашенными стенами и не менее ярким фасадом. У центрального входа красовалась отштампованная золотым шрифтом вывеска «Школа советских профсоюзов». Поначалу не возникало никаких сомнений, кого и чему собираются обучать в этих шикарных многочисленных классах и аудиториях, на оборудование которых денег не пожалели, ведь «Профсоюзы – школа коммунизма».
Пока ураган перемен не долетел до профсоюзов, Сергей успел заключить договор аренды. На втором этаже в двух помещениях вели приём врачи-специалисты. В огромном актовом зале, предназначенном для конференций, Сергей проводил занятия в школе народной медицины. Интерес к этому новому течению возрастал с каждым днём, запись на курсы велась на месяц вперёд.
Шёл набор в дневную группу обучения, когда в аудиторию вошли две женщины, волоча на своих плечах третью, посадили за парту, с облегчением вздохнули и удалились.
Был вводный урок, вопросы заданы, ответы получены, слушатели разошлись переваривать полученную информацию. На своём месте осталась одна Светлана – так звали девушку, которая, очевидно, без посторонней помощи ходить не могла. Девушка, как-то скукожившись, пряталась за партой, чтобы, не дай бог, её не обнаружили, и ужас охватил её, когда в её сторону направился человек, который в начале занятий представился и рассказал, что он врач и учитель, а теперь будет обучать их методам народной медицины.
– Вас Светланой зовут? – спросил он тоном, внушающим спокойствие, и присел в полповорота. – Можно узнать о ваших проблемах?
Щёки девушки налились багровой краской, по телу пробежала дрожь, на лбу выступили капельки холодного пота, сильно заломило в пояснице, что-то надо было ответить, но никакие слова на ум не приходили.
– Расслабьтесь и чувствуйте себя свободней, не волнуйтесь, с вами ничего плохого не случится, – продолжал разговор доктор, не дожидаясь ответа, понимая, что девушке трудно найти слова.
– Ничего определённого не говорят о моих проблемах. А вы можете что-нибудь сказать? – с трудом преодолев смущение, она выдавила вопрос, который, наверное, долго репетировала.
– Я смотрю, у вас с почками проблемы, да и печень долго загружали лекарствами, – говорил он, как бы размышляя вслух, потом повернулся лицом и спросил: – Вы принимали гормональные обезболивающие?
«Я лгала бы неуклюже, – подумала девушка, чувствуя себя на допросе, где нельзя ничего скрывать, – если бы сейчас ответила, что всё хорошо и никаких проблем с почками нет, да и печень работает безупречно. Однако тогда лишилась бы доброго расположения человека, на которого робко возлагаю надежды. Не задавайте мне вопросов, доктор, я на них не могу ответить», – пробегали мысли в голове девушки, звучать вслух они не хотели.