Если бы знать
Шрифт:
Она замолчала, ожидая, как отреагирует Юджиния. Та только приподняла брови над золотой оправой очков. Алекс бросил на стол салфетку.
– Разумеется. Как только Фил даст «добро», ты сможешь делать все, что хочешь. И потом, разве вчера к тебе не приходила Джоанна?
– Да, но я так ее и не вспомнила.
Марла переводила взгляд с одного члена семьи на другого, стараясь отогнать пришедшую в голову мысль.
– Подожди-ка... Ты хочешь сказать, что доктор приказал держать меня
Юджиния со вздохом положила нож и вилку.
– Доктор Робертсон просто хочет убедиться, что ты достаточно окрепла. И потом, не забывай о своей амнезии.
– Хотела бы я о ней забыть! – с силой, удивившей ее саму, откликнулась Марла. – Мне кажется, встречи со знакомыми, поездки по городу, возвращение к привычной жизни могут сработать как стимулятор, и я все вспомню.
«А если и не вспомню, – добавила она мысленно, – хотя бы узнаю побольше о себе, своей семье, своем детстве. Может быть, тогда пойму, почему я чувствую себя здесь чужой».
– Завтра я поговорю с Филом, – пообещал Алекс и снова взялся за вилку, посчитав, видимо, что на этом разговор окончен.
Марла едва не вскочила на ноги. Но вместо этого сжала руками край стола и заговорила, очень стараясь, чтобы голос звучал спокойно:
– Нет, я сама с ним поговорю. Думаю, мне пора начинать самой о себе заботиться.
Наступило напряженное молчание. Вдруг Алекс рассмеялся.
– Браво! – с сарказмом воскликнул он и несколько раз хлопнул в ладоши. – Какая сила духа! Наконец-то вижу прежнюю Марлу!
Юджиния нахмурилась. Ник откинулся на спинку стула. Сисси театрально закатила глаза.
– Если так, позвони ему утром, – предложил Алекс.
– Обязательно, – ответила Марла, уже недоумевая, почему ей на миг показалось, что муж старается изолировать ее от внешнего мира?
Он просто беспокоится о ней. Обращается, как с хрупкой фарфоровой куклой. Это раздражает, но, право же, осуждать его не за что.
– Вам обязательно надо об этом говорить? – наконец подала голос Сисси. – О потере памяти и всем прочем.
Юджиния бросила на Марлу укоризненный взгляд, как бы говоря: «Я же тебя предупреждала.»
– Сисси права, здесь не место, – с ноткой предупреждения в голосе заметил Алекс.
– Тогда после ужина, – откликнулась Марла.
В этот миг, словно по заказу, в столовой появилась Кармен.
– На самом деле тут и говорить не о чем. – Юджиния покачала головой и отодвинула кресло. – Я, пожалуй, выпью кофе в гостиной, – объявила она, и Кармен исчезла.
Ник вдруг наклонился вперед.
– Если Марла хочет об этом поговорить, – начал он, – почему бы и нет? Ведь речь идет о ее памяти.
– Ой, боже мой! – пробормотала Сисси.
Марла воспряла духом, благодарная
– А еще, – она повернулась к дочери, – я хочу съездить на ранчо и посмотреть, как ты катаешься верхом.
Сисси по обыкновению закатила глаза. Видимо, без этого театрального жеста она уже просто не могла обходиться.
– Ой, мам, да ладно тебе! – скривилась она. – Когда это тебя интересовали лошади?
– Я ведь уже говорила, – ответила Марла, чувствуя, что все взоры обращены на нее. – Я помню, как ездила верхом. Это лишь мимолетное воспоминание – однако я уверена, что уже сидела на лошади. Может быть, мы с тобой... – голос ее дрогнул под недоверчивым, враждебным взглядом Сисси, —...когда-то катались вместе?
– Мам, ты что, прикалываешься? – Сисси с трудом сдержала смех. – Ну ты даешь! Ты же к лошадям никогда и близко не подходишь! Тебя в детстве сбросила лошадь, и с тех пор ты их боишься. Правильно, пап? – Она обратила взгляд на отца, ища поддержки.
– Правильно, милая, – подтвердил Алекс, и у Марлы упало сердце. – Кобыла попалась с норовом. Все обошлось, ты ничего себе не сломала, но с тех пор смертельно боишься лошадей.
Неужели она так ошиблась? И это воспоминание – лишь игра воображения, каприз поврежденного мозга. Нет, быть не может!
– Я не могу этого объяснить, но чувствую... – Она осеклась, чувствуя, что все перестали есть и смотрят на нее, ожидая, что она еще выкинет. – Мне кажется... Кажется, что мне нравилось ездить верхом. – Она взглянула на дочь. – С тобой.
– Господи, мам, что ты такое несешь? В жизни не поверю, что ты забыла свой страх перед лошадьми! Может, хватит, а? Все это просто смешно и жалко, и...
– Сисси, хватит! – сердито оборвал ее Алекс. Резкий голос его прозвучал странным диссонансом с мелодичным журчанием классики.
– Нет, она права. – Марла встретилась глазами со смущенным взглядом дочери. – Ты права: я и выгляжу, и веду себя смешно и жалко. Хотела бы я встряхнуться и снова стать прежней: но, боюсь, так сразу не получится. Так что будь со мной терпелива, хорошо?
– Можно мне выйти? – пробормотала Сисси и, не дожидаясь разрешения, вскочила и выбежала из столовой. В глазах у нее стояли слезы.
– Ты ее расстроила, – укоризненно заметил Алекс.
– А ты расстроил меня! – сжав кулаки, отрезала Марла. – Я не могу больше выносить эту неизвестность! Не хочу прятаться у себя наверху, пока не пройдут синяки и не отрастут волосы. Не собираюсь скрываться от друзей, которые хотят меня видеть. Ни от отца, ни от Чериз и ее мужа-проповедника, ни от кого-нибудь еще! Я хочу одного – стать собой – во что бы то ни стало!