Если только ты
Шрифт:
Я выхватываю ключи, свисавшие из заднего кармана его чёрных джинсов, подкидываю в воздух и снова ловлю, пожимая плечами.
— Если она будет отчитывать тебя, дай мне знать. Я скажу ей, что ты захотел чего-нибудь питательного, пока трезвел, и я пошла тебе навстречу.
Он выгибает бровь.
— Ты соврёшь Фрэнки?
— Это не ложь. Это просто… пока не правда.
У него вырывается хрюканье.
— Я не собираюсь становиться трезвенником.
— Тебе нужно хотя бы создать такую иллюзию, — я иду по его массивному гаражу, минуя одну спортивную машину за другой. Наконец,
— О нет, бл*дь, — говорит он, когда его Бугатти мигает нам фарами.
Я улыбаюсь, снова нажимая кнопку, чтобы запереть его.
— Попался.
Я бы ни за что на свете не смогла сесть за руль машины, которая так дорого стоит, особенно когда мои водительские навыки в лучшем случае удовлетворительные, а тревожность заставляет стискивать руль до побеления костяшек пальцев.
Себастьян сверлит меня сердитым взглядом.
— А ты маленькая шутница, да?
— Шутница? — пройдя мимо Бугатти, я останавливаю выбор на наименее пугающем автомобиле, который всё равно является стильным красным Порше Кайен. — Я бы никогда не назвала себя таковой. По сравнению с моими братьями, Вигго и Оливером, я весьма кроткая.
— Пугающая мысль, учитывая, что ты обошла мою систему безопасности и вскарабкалась по моему дому. Кстати, ты до сих пор не сказала, как ты это сделала.
— Как? О, легко, — я открываю водительскую дверцу Кайена. Себастьян её захлопывает. Я снова открываю. — У меня пять раздражающих братьев и очень упрямая сестра, Себастьян. Я могу продолжать так всю ночь.
— Себ, — поправляет он, снова захлопнув дверцу. — Скажи мне, как ты попала в мой дом.
— Скажи мне, почему тебе не нравится, когда я зову тебя Себастьян.
Бурча себе под нос, он разворачивается и начинает обходить капот машины. Заметив своё отражение, он останавливается, морщится, затем начинает возиться со своими влажными тёмными волнами.
Он принял мудрое решение сходить в душ перед уходом, учитывая, что он пах как сама смерть. Когда он сделал это объявление, встав и держа чёрный плед обёрнутым вокруг талии, я собиралась последовать за ним, но Себ остановился, надавил пальцем на моё плечо, пока я не сделала шаг назад, и запер меня на балконе. Затем через стекло сказал, что если я как-то забралась туда, то смогу и спуститься.
Мудак.
Морщась от синяка на заднице, который я заработала, приземлившись у него во дворе (забираться на тот балкон определённо было проще, чем спускаться), я сажусь на водительское место и завожу машину.
— Ладно, — Себ нажимает на телефоне кнопку, которая заставляет гаражную дверь подняться. — В какое до боли душевное заведение меня волокут?
— Закусочная Бетти, — говорю я ему, выезжая из гаража.
Я могу это сделать. Я могу вести этот очень дорогой внедорожник и не разбить его. Я уверенный, способный водитель.
— Закусочная Бетти? — он хмурится. — Почему это звучит знакомо?
— Рен наверняка упоминал её в тот или иной момент.
— А, точно. Они с Фрэнки часто туда ходят, да?
Я улыбаюсь, включая поворотник и вливаясь в дорожное движение.
— Да. Это теперь их место. Раньше именно туда
Мой голос обрывается, когда тяжёлые воспоминания о том периоде моей жизни резко атакуют лавиной. В старших классах недиагностированный аутизм привёл к колоссальным сложностям в общении и сенсорным проблемам, а те вызвали массивное выгорание. Моя тревожность напоминала воронку, утягивавшую меня в унылые мысли, и я погрузилась в глубокую депрессию. И пусть я благодарна, что признание этих сложностей привело к диагнозу, поменявшему мою жизнь, узнаванию, как понимать себя и заботиться о себе, всё же то время не было счастливым. Оно было тяжелым. И одиноким.
— Когда? — повторяет он.
— Когда я училась в старших классах.
— Почему у меня складывается ощущение, что на этом история не заканчивается?
— Потому что она и не заканчивается.
— Что ж, — он сползает ниже по сиденью, опускает козырёк с зеркалом, чтобы снова изучить свою причёску. — У меня есть время.
— У меня тоже. Но это не значит, что я буду делиться.
Зеркало захлопывается.
— Я думал, мы сближаемся, Сигрид. Разговариваем как друзья.
— Притворные друзья, как ты мне услужливо напомнил. Так что притворись, что я тебе рассказала.
У него вырывается фырканье, тень смешка.
— Туше.
Между нами воцаряется неловкое молчание. Я ёрзаю, снова морщась из-за синяка, и смотрю в зеркало бокового вида. Мне нужно перестроиться в левую полосу для следующего поворота. Глянув в зеркало ещё раз при выполнении манёвра, я замечаю свою внешность и чувствую, как нутро скручивает узлами. Мои волосы выглядят как раздутое ветром пламя. На кофте у меня пятно клубничного молочного коктейля.
Я внезапно остро осознаю, что приняв душ и переодевшись, Себастьян Готье теперь выглядит намного лучше, чем я.
Не самое лучшее начало проекта «Зигги Бергман 2.0», если нас увидят на публике (в чём и заключается смысл), когда я неряшливо одета в спортивные вещи, а Себастьян такой стильный в чёрных джинсах и мягкой рубашке шамбре, в которые он переоделся перед тем, как пустить меня в свой дом и направить к гаражу.
Я снова нервно ёрзаю на сиденье.
— Возможно, нам стоит сначала сделать остановку.
Он косится в мою сторону, выгнув брови.
— Какую остановку?
— У меня дома.
— Зачем?
— Мне надо во что-то переодеться.
Его взгляд скользит по моему телу как рентген.
— И почему же?
— Потому что, возможно, теперь, когда ты одет не только в трусы и не пахнешь как ходячий мертвец, я чувствую себя одетой слегка несоответствующе.
— И во что ты переоденешься? В другую пару футбольных шортов? В новую футболку? Ты же ничего другого не носишь.
Я хмурюсь, ненавидя тот факт, что он прав. Я ношу только спортивную одежду. С тех пор, как я в начале обучения в КУЛА подросла ещё на дюйм и набрала мышечную массу, мотаясь между футбольными матчами, тренировками, занятиями по физической подготовке и парами, мне казалось бессмысленным заменять свою недорогую, сенсорно-приятную уличную одежду, которую я переросла — я знала, что у меня почти не будет времени её носить.