Если только ты
Шрифт:
— Зигги, — Оливер кажется искренне обиженным. — Мы бы ни за что так не сделали.
— Правда, Зигс, — Вигго подходит ближе, удерживая мой взгляд. — Мы всегда на твоей стороне. Три амигос, верно?
Я улыбаюсь и сглатываю сквозь ком в горле.
— Да. Три амигос.
— Обнимашки печенькой-сэндвичем? — Олли разводит руки в стороны.
— Обнимашки печенькой-сэндвичем, — соглашается Вигго.
Вздохнув, я встаю между ними и позволяю им расплющить меня как начинку в печенье-сэндвиче, как они всегда это делают. Я притворяюсь, будто ненавижу
— Как бы здорово это ни было, — мямлю я, — оставьте меня и выметайтесь из моей квартиры.
— Ладно, — вздыхает Вигго. — Но почему бы тебе сначала не объяснить, почему на прошлой неделе тебя фотографировали с плохим мальчиком-другом Рена?
— Ну то есть, только если ты хочешь, — дипломатично говорит Оливер. — Никакого давления. Расскажи нам, когда захочешь…
Вигго шлёпает его в наших групповых объятиях.
— Оливер, о чём мы говорили?
Оливер шлёпает его в ответ.
— И под «О чём мы говорили?» ты имеешь в виду «Что ты собрался сделать, а я решительно не согласился?».
— Чуваки мои, я же тут.
Меня игнорируют.
— У тебя есть идея получше, как добраться до сути? — шипит Вигго.
Я выбираюсь из их нарастающей физической враждебности и тянусь к двери.
— Выметайтесь оба!
Они поворачиваются в мою сторону, застыв картиной переплетённых враждебных конечностей.
— Зигги, — говорит Вигго сладеньким голоском, — мы просто хотим убедиться, что ты в порядке.
Оливер отталкивает Вигго и подходит ко мне ближе.
— Мы любим тебя, Зигс, и уважаем твоё право на личную жизнь. Просто… для нас странно не знать, что происходит, и уж тем более когда ты начала проводить время с тем, кто очень… на тебя не похож.
Я стискиваю зубы и выдавливаю улыбку.
— Себастьян — друг. И всё. На поверхности он может очень сильно отличаться от меня, но в нём есть части…
Я думаю о тех крохотных моментах прошлой недели, когда Себастьян показывал, что под его суровым фасадом живёт глубинно заботливая доброта, и что даже если я не знаю, почему и чем это вызвано, но он тот, кто не находит контакт со многими людьми, и кому сложно научиться быть лучше.
— Отдельные части его похожи на меня сильнее, чем вы думаете, — договариваю я. — А теперь убирайтесь отсюда. Иди расслабляйся со своим бойфрендом, — говорю я Оливеру. — А ты возвращайся, — говорю я Вигго, — к тем не таким уж незаметным проделкам, которые ты пытаешься проворачивать в Эскондидо.
Вигго таращится на меня с разинутым ртом.
— Да, — говорю я с улыбкой, толкая обоих своих братьев к двери. — Я не настолько пребываю в неведении, как вам кажется. Прощайте, вы оба. Люблю вас.
Оливер спешно цепляется за дверь моего холодильника и по дороге хватает новую порцию сыра-косички.
Вигго хмурится, пока я пихаю его задом
— Но…
Я подхватываю со стола любовно-фантастический роман, который он читал и бросил, затем пихаю книгу ему в грудь и выталкиваю его за порог.
— И когда в следующий раз захотите «нанести визит», сначала постучите.
Глава 18. Зигги
Плейлист: Morningsiders — Somewhere in Between
В мою дверь стучат — по крайней мере, мне кажется, что стучат — пока я сижу в своём кресле для чтения с забытой книгой на коленях. Я хмуро смотрю на дверь, ожидая, услышу ли это снова, но я не слышу, поэтому продолжаю говорить по телефону с Шарли, которой сегодня не было на тренировке, потому что она слегла с простудой.
Мы с ней не общались с тех пор, как вернулись с выездной игры на прошлых выходных, а мне снова пришлось отправиться в дорогу с национальной сборной на парочку международных товарищеских матчей. Я вернулась только вчера вечером, потом потащилась на тренировку с командой «Энджел Сити» сегодня утром, но Шарли болела, так что мы общаемся сейчас.
— Итак, — говорит она. — Ты надрала всем задницу во время международных товарищеских матчей, получила от этого отлично освещение в прессе, и это невероятно. Твои упоминания в новостях и статистика социальных сетей продолжают улучшаться, а значит, больше видимости и укрепление публичного имиджа, что тоже хорошо. Однако спекуляции насчёт тебя и того гремлина не самые идеальные, но, наверное, неизбежные.
Она говорит о недавней шумихе в прессе из-за фотографий в наше с Себастьяном очередное утро агрессивной йоги. Перед моим отъездом на товарищеские матчи Себастьян удивил меня, инициировав планы на ещё одну сессию рано утром, перед моим полётом — мы ревели, матерились и потели, выполняя быструю последовательность поз под грохочущий панк-рок.
Удивительно, но я так увлеклась йогой, а потом плотным завтраком (я умирала с голода), что даже не особо думала о поцелуях. После нашего быстрого завтрака в том же заведении, что и раньше, мы разбежались в разные стороны даже без платонического объятия на прощание, поскольку оба спешили. Но это неважно. Как и предсказал Себастьян тем первым вечером в закусочной, сейчас продолжает бытовать мнение, что мы можем быть чем-то большим, чем просто друзья.
Зная, как Шарли не одобряет Себастьяна, я решаю уйти от этого замечания.
— Я не могу жаловаться, — говорю я. — Рори, — мой агент, — говорит, что у меня на горизонте маячат многообещающие новые спонсоры, которых она пока что проверяет, но говорю тебе, лучше всего то, что время с национальной сборной прошло совершенно иначе. Не только на самих матчах, не только моя хорошая игра, но и путешествия, тренировки — я даже дала интервью и почти не запиналась. Никто из команды никогда не был ко мне недобрым или враждебно настроенным, конечно, но в этот раз я просто чувствовала себя… увиденной и уважаемой в такой манере, в какой не было прежде. Это было приятно.