Если в сердце живет любовь
Шрифт:
Ухожу и даже не прощаюсь, потому что слишком зла. На доктора Золенски. На себя. На всех.
Хранить секреты — большое и сложное искусство. К сожалению, совсем не уверена, что владею им в должной мере. Каждую минуту кажется, что вот-вот буду безжалостно разоблачена. На следующий день после беседы с психоаналитиком мы с Адамом едем в особняк Фрэнка Голдинга. Фрэнк — серьезный продюсер. Ценит работу Адама, обещает найти деньги и поставить фильм по его сценарию. Тэкери вопреки желанию остается дома с няней.
Вечеринка проходит на просторной террасе с видом на бассейн и горизонт. День клонится
Дом потрясающий, в стиле экстравагантной тосканской виллы. Богатство откровенно бросается в глаза, но, в то же время, сочетается с тонким вкусом: мраморные полы, итальянская мебель, картины в позолоченных рамах, повсюду мраморные статуи и бронзовые статуэтки.
— Милая, смотри, как красиво! — громко восхищается Адам.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище, — приветствует Фрэнк, и я старательно улыбаюсь. Слово «скромное» подходит меньше всего. Не могу не вспомнить слова Бретта о голливудских излишествах. Здесь они повсюду и исчисляются многими миллионами долларов: антикварная мебель, восточные ковры, живопись эпохи Возрождения. А рядом фантастическая ультрасовременная кухня, барбекю с инфракрасным излучением, автоматические краны, домашний кинотеатр «Сони», наполненная гелием летающая чаша с фруктами. Бретт, конечно, прав. Безумная роскошь непростительна.
— Мне очень понравился сценарий, — замечает Фрэнк со светской непринужденностью. Властитель судеб худощав, сед, но с отличным загаром и в легком льняном костюме. — Конечно, мы еще встретимся и все подробно обсудим, но все же: кого вы видите в главной женской роли?
Джентльмены обсуждают возможные кандидатуры, и Адам нещадно заикается. Как и положено хорошей жене, я вежливо улыбаюсь, но почти не слушаю. Официант подносит блюдо с канапе. Беру крошечный бутербродик и понимаю, что несколько дней ничего не ела. Но скоро разговор приобретает интересный оборот.
— На главную мужскую роль хотим пригласить Бретта Эллиса, — авторитарно заявляет Фрэнк. На лице Адама появляется выражение ужаса. — Будет интересно увидеть его в роли, не похожей на те, к которым все привыкли. Да и девушки обожают красавца. Правда? — Фрэнк смотрит на меня, ожидая поддержки, и я внезапно ощущаю, как лицо и шею медленно заливает пунцовый румянец. Даже уши пылают, А ведь я не краснела много-много лет.
— Не думаю, что в настоящее время Бретт настроен сниматься. — Говорю лишь для того, чтобы любым способом отвлечь внимание от собственной предательской внешности.
— Неужели? — Фрэнк откровенно удивлен. На мгновение он теряется, но тут же широко улыбается. — Ах да, конечно! Вы же были за ним замужем, так что наверняка общаетесь.
— Думаю, Перл регулярно встречается с бывшим мужем, — саркастически замечает Адам и зло прищуривается.
— Ничего подобного, — возражаю я. — Всего лишь работаю на его агента.
— Ага, понятно, — мгновенно реагирует Фрэнк. — В таком случае сможете замолвить за нас словечко.
— Попробую.
Взбудораженная
— Почему с не-некоторых п-п-пор имя Б-б-бретта Эллиса в-в-возникает в каждом разговоре? — возмущается он, пока мы едем по Малхолланд и смотрим на раскинувшиеся внизу утопающие в зелени жилые кварталы.
С холмов открывается изумительный вид: в темноте сияющий и мерцающий Лос-Анджелес особенно красив. Но Адам не позволяет порадоваться.
— Это было неприятно. Ун-н-низительно.
— Но я же не виновата, что так случилось, — стараюсь оправдаться и говорю как можно спокойнее.
— А откуда тебе известно, что он не хочет сниматься?
— Он сам сказал Стивену. Я ведь была на встрече, помнишь? И уже рассказывала тебе.
Если бы Адам был быком, то сейчас бы набросился на меня. Имя Бретта действует на него почти как красная тряпка.
— Может быть, забудем и поговорим о чем-нибудь другом? — предлагаю я и отворачиваюсь к окну.
— Нет, не забудем. Как я могу забыть? Как можно з-з-забыть об этом ч-ч-чертовом Эллисе, когда он повсюду, куда ни повернешься?
Не в силах остановиться, Адам всю дорогу поливает Бретта грязью. Говорит и говорит — пока едем по серпантину каньона Колдуотер мимо высоких эвкалиптов и бордюров из олеандра, мчимся по бульвару Сансет с его высокими живыми изгородями и, наконец, сворачиваем в Бель-Эйр. Интересно, способен ли мужчина уловить в дыхании жены запах неверности? Или увидеть измену в порах кожи?
— Почему ты так его боишься? — спрашиваю я. Адам не отвечает, и между нами вырастает стена холодной враждебности.
— Потому что считаю, что его ты любила и любишь больше, чем меня, — наконец произносит он, уже остановив машину возле нашего дома. Выражение гнева пропало, а ему на смену пришло… что? Наверное, смирение. Адам выглядит печальным, и я не в силах вынести чувство вины: ведь он страдает из-за меня.
— Я люблю тебя. — Обнимаю мужа и пытаюсь успокоить. — Не переживай зря.
Адам упорно смотрит вниз, на руки.
— Постоянно чувствую себя так, словно над головой висит дамоклов меч, — признается он с тяжким вздохом.
— В каком смысле? — Порой Адам говорит так образно, что трудно понять, о чем речь.
— Это такая древнегреческая легенда. Дионис повесил над головой Дамокла меч — на конском волосе. Хотел доказать, что человек, которому грозит опасность, не способен радоваться.
— Но тебе опасность не грозит, и бояться нечего, — уговариваю я и ощущаю жестокие угрызения совести. — Я люблю только тебя.