Если завтра не наступит
Шрифт:
– Атекхули-акхеребули! Мдзгнери-мутели!
Осыпающиеся комья застучали по гробу и вытянувшемуся в нем телу. Тамара, осознавшая, что именно она фотографирует, вскрикнула, попятилась и села прямо на землю.
Не обращая внимания на тошнотворный запах, поднимающийся снизу, Бондарь спрыгнул в яму, приземлившись точно на борта гроба. Труп несомненно принадлежал мужчине, вот только опознать его не представлялось возможным. Лица не было. Отсутствовало лицо. Напрочь отсутствовало. Кто-то содрал с него кожу, обезобразив покойника до неузнаваемости.
– Эй, нужно
Подняв взгляд, Бондарь увидел над собой фигуры парней, проявляющих явные признаки нетерпения.
– Возьмите у Тамары фотоаппарат и передайте мне, – попросил он.
– Нэт. Свытаыт. Вылаз, мы уэзжаым.
– А кто будет могилу закапывать?
– Нэ наше дэло, – ответили парни. – Ты палучыл, что хатэл? Палучыл. Паэхалы обратно.
Преодолевая отвращение, Бондарь снова посмотрел на тронутый разложением труп, заметно раздувшийся под пижонистым голубым костюмом. Его взгляд отметил отсутствие пулевых ранений и седые пряди, проступающие в крашенной хной шевелюре. Это был не Гванидзе, нет. Но не вызывало сомнения, что бывший полевой командир приложил руку к убитому. Точнее, приложил скальпель. Это был его кровавый почерк: сплошная линия разреза, проходящая по лбу, вдоль скул и под подбородком убитого. Его руки и пиджак, испещренный бурыми пятнами, тоже носили следы порезов.
Получалось, что сам живодер живет и здравствует, как и подозревал Бондарь. Хорошо, что он придержал документы, касающиеся Гванидзе. Отпечатки пальцев и заключения экспертов еще пригодятся.
Над головой Бондаря заполыхали молнии фотовспышки. Это очнулась Тамара, заставившая себя приблизиться к краю могилы.
– Хватит возиться, Женя! – взволнованно сказала она. – Ребята уходят.
– Пусть оставят лопату, – сказал задравший голову Бондарь.
– Зачем? – Голос Тамары, зажимающей нос, был гнусав и тревожен.
– Затем, что я не имею права бросать могилу в таком виде, – пропыхтел Бондарь, укладывая крышку гроба на прежнее место.
Дело было не в щепетильности. Просто новость о разрытой могиле могла дойти до американцев, и тогда они сообразят, что история фальшивых похорон Гванидзе рискует всплыть наружу. Бондарь не хотел, чтобы союзнички прознали о проводимом им самостоятельном расследовании. Теперь, когда он убедился в том, что похороны боевика были фикцией, стало очевидно: ЦРУ и грузинская жандармерия заодно. Кто, как не полковник Тутахашвили инициировал появление статей о гибели Гванидзе? И кто, как не мистер Кайт подсунул одну такую статью Бондарю?
Выбравшись из ямы, он отряхнулся, поднял лопату и посмотрел в темноту, где растворились анонимные помощники:
– Даже фонарь не оставили, козлы винторогие!
– Не смей их так называть! – возмутилась Тамара. – Ребята помогли нам, рискуя свободой, а может быть, и жизнью. Двое из них – милиционеры. Понимаешь, что им грозит, если кто-нибудь застигнет их на месте преступления?
– Нам с тобой тоже не приглашение на презентацию светит, – заверил Тамару Бондарь, энергично
– Так пошли отсюда! Нас будут ждать десять минут, не больше.
– За десять минут я не управлюсь.
Подмокшая земля облепила штык лопаты, затрудняя работу. Вонзая ее в кучу, Бондарь всем телом налегал на черенок, обрушивая вниз целые пласты. Комья барабанили по гробовой крышке все глуше и глуше, образуя мягкий настил. Но земля не была покойнику пухом, вот уж нет. Наверняка ему предстояло еще не раз перевернуться в своем гробу в ожидании возмездия за свои муки.
– Это был не Гванидзе? – спросила Тамара, проверяя, сколько кадров она успела отщелкать.
– Ты еще не догадалась, что нет? – отозвался Бондарь, не прерывая работы.
– Догадалась.
– Тогда к чему лишние вопросы?
– Мне страшно, – призналась Тамара. – А когда ты молчишь, то страшно вдвойне.
– Так беги к своим, – посоветовал Бондарь, кивнув в направлении ограды. – Все равно ты мне ничем помочь не можешь.
– Без меня ты отсюда не выберешься. Заблудишься.
– Ерунда. Не в таких переделках доводилось бывать.
– Завели мотор, – доложила Тамара, прислушавшись. – Еще немного, и мы останемся тут одни.
– С самого начала нашего знакомства только об этом и мечтаю, – заставил себя пошутить Бондарь, переходя на другой край полузасыпанной могилы.
– Не слишком располагающая к общению обстановка.
Тамара вздрогнула, услышав короткое бибиканье за оградой.
– Беги! – прикрикнул на нее Бондарь.
– Поздно…
Повторный призыв клаксона.
– Беги, кому говорят!
– Поздно, – тихо повторила Тамара. – Надо мне было сразу бежать, когда я только тебя увидела. А теперь поздно.
В груди Бондаря, там, где обычно билось сердце, образовался горячий шар, стремительно увеличивающийся в размерах. В первую секунду он не сумел вымолвить ни слова. А в следующую секунду все, что ему хотелось сказать, вылетело из головы. Где-то неподалеку взревел мотор, резко отличающийся по звучанию от работающего на холостых оборотах двигателя иномарки.
– Спрячься, – бросил Бондарь Тамаре. – Притаись и не высовывайся.
Не выпуская лопату из рук, он устремился к ограде, сигая через кресты и надгробья, как мастер спорта по бегу с препятствиями. По ночному бегу с препятствиями. С холодным оружием наперевес.
Кроны деревьев за оградой, позолоченные светом фар, ожили, замельтешили тенями. Звук мощного мотора стремительно приближался. Сквозь него прорезался визг шин сорвавшейся с места иномарки.
Вонзив лопату в землю, Бондарь подпрыгнул, схватился за мокрые камни ограды и подтянулся. Перед его глазами промелькнула махина военного грузовика, и в тот же миг раздался оглушительный грохот. Грузовик врезался в легковой автомобиль, пытавшийся прошмыгнуть мимо. Обе машины понеслись по дороге дальше, производя непрерывный металлический скрежет. Разрисованная иномарка исчезла, заслоненная кузовом грузовика. Затормозив, он сдал назад, волоча за собой искореженные листы железа.