Если завтра не наступит
Шрифт:
– Давид! – заорал Ара, до предела напрягая голосовые связки. – Эй, Давид, ты дома?.. Я за деньгами приехал, – добавил он значительно тише. – За своими деньгами, Давид. Лучше отдай мне их сам, не доводи до греха.
Дом продолжал молчать, уставившись на невзрачного человечка, посмевшего нарушить его покой.
Гванидзе оглянулся по сторонам. Вокруг не было ни души, как всегда в этих безлюдных краях. Ветерок гнал легкую рябь по поверхности озера. Дорога, пролегавшая вдоль берега, была абсолютно пуста. Нависающие над ней скалы выглядели мертвыми и безжизненными.
Переведя взгляд на лестницу, Ара старательно
– Так-так-так-так, – забормотал Ара, прохаживаясь вдоль лестницы, – так-так-так-так…
Рискнуть? Неужели он отважится на воровство, на грабеж средь бела дня? Почему бы и нет? Гванидзе – тот вообще внаглую торгует оружием и распространяет всякие небылицы о своей смерти, а с него как с гуся вода. Почему Ара должен совеститься и скромничать? Он что, самый глупый? Ему что, не хочется себя и близких побаловать?
Глаза Ары сделались круглыми, черными и пустыми, как дула двустволки, когда, наконец решившись, он схватился за перекладину лестницы и поволок ее к дому. Напрягая силенки, установил ее, качнул, проверяя, насколько надежно упирается она в землю. Оглянулся. Еще раз вытер ладони. Полез наверх, сердясь на свои ставшие вдруг слабыми и непослушными ноги.
Если кто дома, скажу, что вода в радиаторе выкипела, говорил он себе, карабкаясь все выше и выше. Хотя нет, такая выдумка никуда не годится. Рядом озеро, да и колодец во дворе имеется. Что же тогда соврать? Как выкрутиться в случае чего?
Так и не найдя подходящей причины для оправдания своего вторжения, Ара перебросил ногу через перила и ступил на балкон, подергиваясь от переполняющего его возбуждения.
– Эй, Давид! – негромко позвал он. – Ты где? Это я, Арно Саакян. Вот, заехал проведать тебя. Узнать, как дела.
Никто на эти слова не откликнулся, и это было очень хорошо, просто замечательно, потому что в противном случае Ара, скорее всего, сверзился бы с балкона.
Переведя дух, он осторожно проник в комнату, опасаясь, что трепещущее сердце вот-вот выскочит из груди. Огромная кровать была пуста, хотя подушки хранили отпечатки двух голов. Сквозняк шевелил мусор и свалявшуюся в комки пыль, устилающие пол. Подозревая, что в доме не убирались с момента вселения сюда Гванидзе, Ара двинулся дальше, вздрагивая при каждом скрипе половиц.
В соседней комнате его воображение было потрясено громадным плоским телевизором и кожаными креслами, в которых могло бы уместиться сразу по два человека его комплекции. Затем внимание Ары сосредоточилось на столь же грандиозной картине, изображавшей абсолютно голую блондинку, возлежащую на постели. Это была замечательная картина, достойная украсить лучшие музеи мира. Единственный ее недостаток, по мнению Ары, состоял в позе блондинки, которая зачем-то прикрыла рукой то местечко, что вызывало его живейший интерес. Поколупав ногтем краску на полотне, он хотел уже было отвернуться, когда вспомнил, что все богачи, виденные им в кино, прятали за картинами стенные
Напрасно Ара дергал дверцу, налегал на нее плечом и поддевал ее лезвием перочинного ножа. С таким успехом можно было ломиться в ворота рая, имея на совести все десять смертных грехов. Закончилось тем, что Ара водворил картину на место и едва удержался от желания изрезать ее ножичком, мстя блондинке за обманутые надежды. Он был таксистом, а не взломщиком, поэтому нечего было даже мечтать о том, чтобы вскрыть сейф или вытащить его из стены.
Произнеся вполголоса все, что он думает по этому поводу, Ара вернулся в спальню, вышел на балкон и некоторое время осматривал окрестности, проверяя, все ли спокойно. Похоже, ему по-прежнему ничего не угрожало. Тогда, прихватив зажигалку с тумбочки, Ара отправился на поиски подвала.
Для этого нужно было спуститься до самого низа, но разве не этим занимаются люди на протяжении всей своей так называемой сознательной жизни? Поднимаясь по лестнице успеха, мы все равно опускаемся, хотя происходит это незаметно. Воспаряя в мечтах и достигая неких вершин социального положения, мы неуклонно приближаемся к самой нижней отметке, находящейся примерно на глубине полутора метров под землей. Вниз, вниз и вниз. Ара, пересчитывающий ногами ступеньки, стремился именно туда.
Ключ висел на гвоздике возле двери, как бы приглашая воспользоваться своими услугами. Довольно большой, помеченный пятнами ржавчины, замысловатой формы, он внушал невольное уважение своей солидной тяжестью. Вставив его в скважину, Ара приготовился к сопротивлению незнакомого замка, но тот поддался на удивление легко. Дверь на хорошо смазанных петлях отворилась без скрипа. Пахнуло сыростью. До ушей Ары донесся монотонный гул то ли трансформатора, то ли динамо-машины. Чиркнув зажигалкой, он увидел перед собой очередную лестницу, уходящую в темноту.
Спуск занял почти минуту, поскольку Ара то и дело останавливался, вглядываясь в недра обширного подвала и спрашивая себя, какова может быть природа странных посторонних звуков, напоминающих сдавленное мычание. Просто один из механизмов барахлит, ответил он себе, потому что любой другой ответ подразумевал бы наличие нечистой силы, а в нее Ара не верил… старался не верить.
Его глаза постепенно привыкали к темноте. Проход между стеллажами был завален каким-то хламом. Казалось, он шевелится в неверном свете пламени зажигалки. Разумеется, Аре это не слишком понравилось. Не понравилась ему также маленькая дверца, за которой раздавалось гудение. Хозяин дома не придумал ничего лучше, чем повесить на нее предупреждающую табличку с черепом, пронзаемым молнией. Глазницы выглядели очень реалистично, даже чересчур реалистично. Создавалось впечатление, что череп неотрывно следит за Арой, в руках которого не было ничего, кроме бесполезной в экстремальной ситуации зажигалки. Открыв самое длинное лезвие перочинного ножа, он почувствовал себя слегка увереннее. Не настолько уверенно, чтобы пройтись по подвалу гоголем, но и столбычить на одном месте Аре надоело.