Если завтра случится
Шрифт:
— Я домой. Башка трещит.
— Так надо бахнуть виски — и мигрень ушуршит, — советует Черепанов.
— Спать лягу, — говорю, уже обуваясь в прихожей.
— Ясно. Минус один, — подытоживает он расстроенно.
На улицу высыпаем толпой. Там с пацанами я прощаюсь и через дворы пешочком добираюсь до своей пятиэтажки.
Поднимаюсь в квартиру. Закинувшись таблеткой от головной боли, скидываю шмотки и забираюсь в постель, чтобы поспать, как планировал. Да только ни черта не выходит. Пульсирует в висках так, что уснуть попросту не представляется
Промаявшись час или два, врубаю телек и беру в руки телефон. Там горит уведомление о непрочитанных сообщениях. Тоха шлёт голосовые и фотки со стриптизёршами. Видимо, чтобы показать, как много я потерял, не поехав с ними.
Закрываю мессенджер. Блокирую экран. Дотягиваюсь, чтобы взять яблоко с тарелки.
Снова снимаю блок, захожу в браузер. Зачем-то забиваю в поисковик «Анастасия Зарецкая, балерина».
Исправляю на «Анастасия Джугели, балерина» и тут же давлюсь вышеупомянутым яблоком.
Да ну на фиг?
Аж привстаю на локтях.
Настя в Москве.
Открываю ссылку и да, вижу её фотку среди солисток Большого.
***
Билет куплен.
Глупая затея, но с тех самых пор, как я узнал о том, что Настя в Москве, ни о чём другом думать не могу.
Этим вечером я стою на Театральной площади. Любуюсь воочию величественным зданием самого знаменитого в России театра.
— Вот, собственно, и Большой.
Ян Абрамов, знакомый Илюхи, работающий художником в автомастерской Эмиля, — москвич и бывал здесь не единожды, но я вижу, что даже он заинтересован данным памятником архитектуры.
Могу понять. Масштабно, чёрт возьми. Не поспоришь.
— Что над фасадом?
— Квадрига Апполона, — парень поднимает голову вверх. — Покровитель искусства. Древние греки в своих мифах рассказывали про четырёх коней бога Солнца, Гелиоса. Гелиосова колесница позже стала упоминаться вкупе с солнечным богом Аполлоном. Каждый из коней имеет своё символическое значение.
— Ясно. Где-то я уже видел эту скульптуру, — усердно напрягаю память.
— Сторублёвая купюра.
— Точняк!
— Из-за изображения на ней обнажённого Апполона случился самый настоящий скандал, — хмыкает он.
— Что за скандал?
— Кто-то из депутатов пытался требовать у Центробанка изменение… детализации.
— В смысле?
— Нагота Апполона вызвала горячие споры. В особенности одна пикантная часть его тела.
— И что в итоге? Перерисовали?
— Нет. Всё осталось прежним. Как было изначально задумано Клодтом, скульптором. Но там наверху да, вроде как фиговый листок с недавних пор имеется. Идём, — Кучерявый вальяжной походкой шагает в сторону колонн, и я нагоняю его у ступеней. — Надеюсь, хватило ума не притащить с собой пушку или нож? — спрашивает у входа.
— Я чист как младенец.
— Билеты распечатал?
— А надо было? —
— Климов-Климов, — вздыхает, залезая в карман, откуда секундой позже достаёт всё необходимое.
— Спасибо.
— Не благодари, — проходит через рамку первым. Я соответственно следом.
Так-то без Яна я бы точно не справился. Этот парень помог мне подобрать прикид для театра и выбрать нормальные билеты, ибо сам я ни фига не шарю. Партер, амфитеатр, бельэтаж, — для меня все эти слова подобны заклинаниям.
— Как давно он существует? — разглядываю широкие лестницы, ведущие наверх и потрясающий интерьер.
— Большой театр изначально именовали Императорским. Тот вариант здания, который мы видим сегодня, относится к тысяча восемьсот пятьдесят шестому году. До него несколько его предшественников пострадали при пожаре. Самый разрушительный случился в пятьдесят третьем. Театр горел три дня и по сути от него остались лишь каменные стены и колонны. В общем, здание реставрировали и не раз. Последняя реставрация длилась лет шесть.
— Долго…
— Ты хоть представляешь, сколько было проделано работы? — косится на меня, как на дурака. — Восстанавливали исторические детали здания, перестраивали, переоснащали его технически. Одна сцена чего стоит. Сейчас театр полностью модернизирован.
— Молодые люди, гардероб, там, — вежливо обращается к нам работник театра.
— А то мы не в курсе, — двигаясь в указанном направлении, ворчит себе под нос Ян.
Людей в театре много. Большинство из них, как и рассказывал Абрамов, выглядят подобающе и одеты должным образом. Женщины с причёсками, украшениями, в платьях и на каблуках. Мужчины — в костюмах. На их фоне молодёжная пара, облачённая в джинсы, смотрится действительно максимально неуместно. Хорошо, что у меня хватило ума посоветоваться по поводу своего внешнего вида.
Ян передаёт своё пальто улыбающемуся парню, на шее которого красуется бабочка. Поступаю также.
— А дальше нам куда? — ныряем в толпу.
— Жвачку выплюнь для начала, — проводит ладонью по волосам, хмуро глядя на своё отражение в зеркале.
Делаю, что сказано. Избавлюсь от жвачки. Потом в холле снимаю пиджак и поправляю белоснежную рубашку, ощущая себя не в своей тарелке.
— Пошли в буфет. Так не пойдёт, тебе нужно немного расслабиться, — констатирует Ян, от пристального взгляда которого моё волнение скрыть не удаётся. — Нам сюда.
Заходим в лифт. Пассажиры там разномастные. Старушенция в шляпке с вуалью. Три хихикающие девчонки, активно стреляющие в нашу сторону глазами, и возрастная пара: толстый коротышка с лоснящейся лысиной и высокая дама в длинном, вечернем платье.
Вскоре мы оказываемся на нужном этаже.
— Сколько их, кстати? — задаю Кучерявому вопрос, абсолютно уверенный в том, что ответ он знает.
— Над землёй семь. После реконструкции под землёй ещё шесть.
— Да ладно? И как такое возможно? — искренне удивляюсь.