Если
Шрифт:
Миллер подошел к нам, и я представила всех друг другу.
— Я думал, что он одиночка. Он не рассказывал мне о своих друзьях. Может, поэтому он перестал так часто приходить, — сказал Миллер. Это было неподходящее время, чтобы сказать ему, что Эш подслушал разговор Эллы.
— Могу я поговорить с тобой минутку? — спросил меня Миллер.
— Конечно.
Миллер отвел меня подальше.
— Он бунтовал, когда его привезли сюда, поэтому ему вкололи успокоительное. Плюс тот факт, что он не спал больше пары часов всю прошлую неделю, а может, и дольше, означает, что он не проснется до завтра.
— Кое-что еще?
— Я не хочу тебя волновать.
— Ты не думаешь, что уже достаточно поздно для этого?
— Электрошоковая терапия. Знаю, звучит устарело, но в основном шокотерапия.
— Нет, — выдохнула я. — Они будут пропускать через его мозг ток?
— Я только что разговаривал об этом с доктором. Вот что они делали в Нью-Йорке. Это не так плохо, как звучит. При острых случаях, особенно, когда у пациента появляются галлюцинации — это способ немного повлиять на его мозг и помочь лекарству действовать быстрее. Будет очень низкое токовое напряжение.
Я понимала, что Миллер руководствовался интересами Эша, и он был его братом, а я просто его новой девушкой, но мое сердце сжималось от картинок, которые я видела по телевизору, когда людей мучили подобным образом: депрессоры языка, толстые кожаные пряжки ремней, чтобы связать руки и ноги, сильные судороги. Я просто не могла представить Эша в подобном виде.
— Бёрд, спасибо тебе за все. Но тебе нужно пойти домой. Отдохнуть. У меня есть твой номер, и когда он будет в состоянии разговаривать, я позвоню тебе. Зная Эша, думаю, он на захочет, чтобы ты видела его в таком состоянии. И я должен первым с ним поговорить. Думаю, ты понимаешь.
Я понимала. Но я не могла избавиться от чувства. что Миллер не понимал то, что было между мной и Эшем. Мы были моложе его, и он только что узнал обо мне. Он мог решить, что меня не будет здесь на следующей неделе. Но он был прав по поводу того, что Эш не захочет, чтобы я видела его в таком состоянии в больнице. Теперь тот раз, когда он сказал, что «болен», и исчез, стал намного понятнее.
— Хорошо, но, пожалуйста, позвони мне. Я не смогу мыслить здраво, пока не увижу его и не узнаю, что все хорошо.
— Обещаю, рассказывать тебе новости каждый день, если хочешь.
— Пожалуйста.
Я всмотрелась в глаза Миллера и увидела, что он действительно устал. Не только от этой ночи, а от того, что из всей семьи он единственный разбирается с проблемами Эша.
Я неловко обняла Миллера. и, как только собралась развернуться и уйти, он снова заговорил:
— Подожди, еще кое-что...
— Да?
— Дерьмо. Не знаю, правильно ли то, что я собираюсь сказать. Я даже не знаю, сколько времени вы с Эшем встречаетесь. Но я чувствую необходимость сказать тебе это.
Что бы он ни собирался сказать, это ни звучало хорошо, и у меня на сердце стало тяжело.
Миллер вздохнул.
— Я знаю, что Эш может быть забавным и загадочным, а его способность — гениальность — соблазнительной. Но он болен. Очень серьезно болен. И я должен разбираться с этим. Это моя обязанность. Я его брат. Но ты молода и должна подумать, что значит для тебя быть с таким, как Эш. Просто по тому,
До этого момента Миллер был настолько собран, и я была поражена уязвимостью в его заявлении. По какой-то причине я не обиделась на его предположение о том, что я могу захотеть уйти и не вернуться. Я понимала, что он изо всех сил пытается защитить Эша и меня в процессе.
— Я понимаю, что наши с Эшем отношения для тебя в новинку. Но мне нужно, чтобы ты понимал, что это не просто какая-то глупая интрижка. Между нами что-то настоящее. Я люблю его. И пробраться под его оболочку было дико сложно, и я думала, что у меня подучилось, но теперь мне кажется, что я даже поцарапала поверхность.
Миллер вздохнул и немного наклонился.
— Бёрд, из-за тебя он снова рисует. Он всегда говорил, что рисование — это его душа. Ты дотянулась глубже, чем любой из нас мог мечтать. Мне просто нужно убедиться.
— Конечно.
Я повернулась к обеспокоенным Тревору и Джордану. Я не знала, что будет дальше, но понимала, что все изменилось и мы никогда не вернем то, что было.
***
Дорога домой была мрачной. Казалось, что я возвращаюсь домой с похорон. Я устала, была перегружена информацией, а завтра у меня была репетиция, которую нельзя было отменить из-за моей личной жизни. Тревор высадил нас и поехал к себе. Думаю, он хотел дать нам с Джорданом время, чтобы я могла поплакать, покричать. Но мне не хотелось даже разговаривать.
Когда мы оказались в моей квартире, Джордан молча сделал чай и протянул мне кружку.
Я несколько раз опустила чайный пакетик, затем подняла его за веревочку, чтобы он поднялся над водой, а затем снова опустила. Я фокусировалась на этом повторяющемся жесте какое-то время, пока Джордан не заговорил.
— Так что ты собираешься делать? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Пойми... — я могла сказать, что он пытался смягчить слова. Я застряну с сумасшедшим? Он это хотел сказать? Черт, даже родной брат Эша сказал это же. — Ты думаешь, ему станет лучше? Ты хочешь пройти через это с ним?
Я подула на пар сверху чая, но он вернулся. Я задумалась, будет ли так и с Эшем: постоянные попытки избавиться от проблемы только для того, чтобы она вновь появилась.
— Миллер сказал, что это поддается лечению. Есть множество медикаментов, чтобы поддержать людей в стабильном состоянии. Проблема в том, что Эш от них отказывается. Думаю, он ненавидит, что они притупляют его синестезию и искусство, а это очень важная часть его самого. Ты можешь представить, что будешь принимать лекарства, из-за которых будешь нервным и дерганным и не сможешь танцевать? Вот через что он проходит.