Если
Шрифт:
В конце концов, моя мама, которая сама была не в очень хорошей форме, пригласила к нам доктора. Он давал нашей семье Ксанакс, как будто раздавал конфеты на Хэллоуин. Через несколько недель, как раз когда пришло время возвращаться в колледж, я начал чувствовать, что снова могу двигаться. К третье неделе, вернувшись в Нью-Йорк, я уже чувствовал себя не просто хорошо, чертовски фантастично. Я чувствовал себя так, будто могу рисовать дни напролет, и у меня было так много идей. Такое обычно случалось. Я ходил несколько недель в своей фазе «сумасшедший художник Эш», как моя семья называла
Как будто миллиарды крошечных пожаров бушевали в моих клетках. Давление из-за смерти Сары и все, что пришло с этим, немного ослабило мои креативные мысли, но сейчас появилось ощущение, словно кто-то отсоединил маленькую пробку, которая удерживала плотину от взрыва, и я фонтанировал идеями. Я был бушующей рекой с цветом и формами и движениями, которые переводились в физическую форму.
У меня не было времени на сон, на еду и на занятия. Две недели, целых две недели беспрерывного потока идей. Эта выставка прославит меня. Я больше не буду просто мальчиком-вундеркиндом, я стану гребаным мужиком.
Кто-то просунул голову в студию, которую я использовал. Я подставил к двери закрытую банку красной краски, и она взорвалась. Я не буду тактичен с тем, кто прерывает мой поток идей. Но затем я остановился. Лицо в двери. Черты были такими знакомыми. Я видел их пятнадцать лет из своих девятнадцати лет жизни. О боже мой, Сара жива!
Я распахнул дверь, мои руки были покрыты красной краской, и посмотрел в коридор.
— Сара! Сара!
Не последовало никакого ответа. Я напугал ее. Все это время она была жива, и ей было страшно возвращаться домой из-за всей этой драмы, причиной которой она стала, из-за чувства вины, что пробудила во мне. Сара слишком близко к сердцу воспринимала это, чтобы снова показаться.
Шел снег, но у меня не было времени взять куртку. У нее уже была фора. Я выбежал на лестничную клетку, перепрыгивая пять-шесть ступенек за раз, чтобы поймать ее.
Я вышел на улицу южного Манхэттена.
— Сара! — закричал я. Я начал бежать. Я должен найти ее. Должен привести домой. Тогда все будет по-прежнему.
Я пробежал мимо метро и услышал приближающийся поезд. Если она бежала, то она могла направиться именно туда. Я сбежал вниз по ступенькам, перепрыгнул турникет и скользнул в вагон, как раз перед тем как закрылись двери. Чернокожая женщина с квадратной стрижкой и кучей пакетов между ног посмотрела на меня.
— Мисс... Мисс, вы видели девушку? Около шестнадцати лет. У нее, эм, каштановые волосы. Вот такой длины, примерно... — я указал на свои плечи. — Зеленые глаза. Рост примерно сто шестьдесят пять сантиметров.
Мои глаза метнулись к поручню, за который я держался, он был испачкан красной краской.
— Извините. Нет.
Я огляделся вокруг несколько раз, пытаясь найти ее. Затем я увидел ее в следующем вагоне. Ее затылок был закрыт прямыми каштановыми волосами, которые скользили из стороны в сторону. Я побежал в конец своего вагона и распахнул двери, громкий стук ехавшего поезда отдавался в моих ушах. Зеленые огни пульсировали передо мной синхронно с яростными звуками.
К
Люди толпились на Центральном вокзале Нью-Йорка, как рабочие муравьи, собирающиеся на свои посты. Она могла уйти куда угодно. Но я должен найти ее. Если я не найду ее на этот раз, то мы никогда не увидим ее снова.
Вся станция гудела звуками и запахами, и мои зрение наполнилось кругами, квадратами и узорами синего, красного и зеленого цветов.
Проходя мимо металлической облицовки здания, я увидел свое отражение: без футболки, покрытый краской, волосы липкие от пота.
Я чувствовал лакрицу. Я всегда ощущал ее вкус, когда был расстроен или встревожен. Крошечные иглы кололи меня. Не больно, просто это отвлекало.
Я должен найти Сару. Сейчас почти февраль. У нее нет денег. Должно быть, ей холодно.
— Сара! Мне жаль! Вернись! — я кричал во всю силу легких.
23 глава
Бёрд
Миллер был таким же высоким, как и Эш. Но его глаза более медные, и его тело намного шире. Его каштановые волосы коротко подстрижены, и не взлохмачены, как у Эша. Их сходство было неуловимым. По одежде Миллера я могла сказать, даже встретив его посреди ночи, что он был адвокатом.
Он постучал и, когда я открыла дверь, поднял палец, сигнализируя, что говорит по телефону.
— Да. Уильям Ашер Томас Торо. Он лечился в Бельвью в Нью-Йорке и затем его перевели в нью-йоркский медицинский центр. Его доктор Сэрвус. Это важно — он не шизофреник. У него синестезия, и это смешалось с его прошлым... Никакого аминазона... Я понимаю, но если я узнаю, что меня не послушали, кому-то придется, черт побери, заплатить... Спасибо.
Он определенно адвокат.
Он посмотрел на телефон, прежде чем перевел взгляд на меня.
— Привет, я Миллер. Брат Ашера. — Я только сейчас осознала, что он назвал первое имя Ашера — Уильям. Несмотря на то что разговор об этом не заходил, меня расстроил тот факт, что он никогда мне об этом не говорил. Я почувствовала себя так, будто никогда по-настоящему его не знала.
— Привет, я Аннализа, но все зовут меня Бёрд.
— Бёрд? — его глаза осматривали мою квартиру, как будто на самом ему не были нужны никакие объяснения. Он снова посмотрел на меня. — Я не знаю, как он это делает. Полагаю, некоторые вещи не меняются, — сказал он больше сам себе. — Так, у Эша есть девушка?
— Да, — сказала я. — Мы познакомились, когда он спас мою жизнь. Наркоманы напали на меня, и он их остановил.
Он немного отстранился, обдумывая новости.
— Так, это ты встряла и остановила этих придурков? — он указал пальцем на меня. — Слава и благодарность тебе.