Espressivo
Шрифт:
– Да подожди, не кипятись! Чего ты хочешь? Как работаешь, то и имеешь. У тебя Малахова с Кучеренко выпускаются. Вот и вакансии.
– Знаю я свои вакансии. Я вообще никого брать не собиралась. Дочь уже забыла, как мама выглядит. И муж, между прочим, ворчит не первый год.
– Привет им от меня огромный. Значит, точно не хочешь?
– Не хочу, Анна Львовна. И Дельцовы тут ни при чём. Какая разница, с кем заниматься? Я правда не хочу. Хотя бы этот год…
– Ну и ладно. И посылай их всех к… Андрею Яковлевичу.
Ирина Вениаминовна
– Да, кстати, у меня завтра будет часик свободный. Двое заболели. Сегодня гуляю, и завтра с пяти до полседьмого «окно». Давай своих выпускников.
– Спасибо. Мы обязательно к пяти подойдём! – Ирина Вениаминовна, обрадованная тем, что оба вопроса решились так легко и правильно, резко открыла дверь и чуть не сшибла вахтёршу.
– Ох, Варвара Сергеевна! Простите, бога ради!
– Ладно! Не зашибла! А вот тебя «сам» зовёт, – она кивнула на кабинет директора, – иди.
«Сам» был порывист, высок, красив и стар. Его специальностью были духовые инструменты. Говорил он громко, разговаривать любил и умел, особенно с родителями своих учеников.
– Ирина! Что это за выкрутасы с Дельцовой?! Мне только что звонил Андрей Яковлевич…
– Ну, ясно… – Ирина Вениаминовна закатила глаза. – Пошла крутиться карусель. А с Дельцовой ничего, Эдуард Алексеевич! Её девочку будет учить другой педагог – вот и все, как вы сказали, «выкрутасы».
– Ты прямо как младенец. А ремонт в школе? Это тоже другой педагог?
– Вот именно! Другой. И вообще, почему вы на меня кричите? Ремонт? Ремонт – это ваша задача. А я со своими справляюсь.
– Да никто и не спорит, – сбавил тон директор, подошёл и взял Ирину Вениаминовну под руку. – Ты пойми меня. Без расположения Андрея Яковлевича мы так и будем работать в классах с протекающими потолками. Ремонта сколько не было? Знаешь. Ну возьми ты этого ребёнка! У тебя же выпуск есть. Мы все тебя очень просим.
– «Мы»… Не бывать этому! – Ирина Вениаминовна рванулась к выходу и вдруг застыла. – Хотя… – усмехнулась, – хорошо, предположим… Но сначала ответьте мне на один вопрос.
– Иринушка, хоть на два!
– Если в школе, на школьном инструменте, ежедневно будет заниматься ребёнок, вы не будете против?
– Что ещё за интриги? Какой ребёнок?
– Хороший. Музыкальный ребёнок. Но инструмента дома нет и не предвидится в обозримом будущем.
– Ладно, пусть занимается. В учительской всегда пусто. Инструмент, правда, дрова. Но пока живой.
– Тогда я беру вашу блатную Дельцову и беру ещё одну ученицу – Дашу Заяц. Вот так!
Ирина Вениаминовна наконец-то разозлилась и вылетела из директорского кабинета, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.
Пока я, стоя за дверью, слушала, как мама
Мир отвернулся от меня, когда Ирина Вениаминовна вышла из кухни. Я всё поняла сразу. И то, что она ничего мне не сказала, на самом деле было красноречивее любых слов: меня не пустили!
Когда она ушла, я безоговорочно пошла в кровать, но пролежала большую часть ночи, глядя в потолок. Потом заснула. И мне приснился какой-то кошмар, где у всех людей не было ртов. И у меня не было рта. Я бежала по зелёному лугу, мне хотелось петь, а рта не было. Я закричала, переполошила весь дом, а к утру опять затемпературила.
В последующие дни я шаталась по кустам, по пустырю, тянувшемуся недалеко от нашего дома. По-настоящему мне не хотелось ничего. Единственное активное действие, предпринятое мной, было по-детски нелепо, но терапевтически необходимо: я в щепки изломала свою волшебную палочку. После чего не то что успокоилась – замерла.
…В тот вечер мама вышла на минутку к соседке. Папа спал. Аня с Викой сидели на скамейке во дворе. Когда раздались два коротких звонка, я нехотя сползла со своего кресла и пошла открывать. На пороге…
Когда в глазах прояснилось, я, к своему удивлению, обнаружила, что лежу на диване, а надо мной склонились сразу и растерянная, озабоченная мама, и учительница Ирина Вениаминовна.
– Дашенька, ты как? – спросила мама.
– Хорошо. – Собственный голос показался мне далёким-далёким и совершенно чужим.
Ирина Вениаминовна взяла меня за руку и спросила, почему-то глядя на маму:
– Ты ещё не передумала учиться в волшебной музыкальной школе?
– Нет, – ответила я.
– Знаешь такую присказку: «Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается»?
– Да, – кивнула я. На большее, чем «да» и «нет», меня не хватало.
– Прекрасно. Так вот, до сих пор была долгая и не всегда радостная сказка. Поэтому я и не приходила к тебе. А теперь пора дело делать. Учиться пора.
Мама хотела что-то сказать, но Ирина Вениаминовна опустила мою руку и дотронулась до маминой:
– Подождите, Анастасия Семёновна. Мы с вами отдельно поговорим. Наедине.
Потом она поглядела на меня.
– А знаешь ещё такую поговорку: «Утро вечера мудренее»?
– Знаю. Это если что-то важное делать, то сначала нужно поспать.
– Правильно. По-твоему, учиться музыке – это важное дело?
– Важное.
– Тогда закрывай глаза и спи. А мы с твоей мамой обо всём договоримся.
Учительница развернулась и потянула за собой маму. Я прилежно закрыла глаза. Мир снова становился волшебным.
– Я не понимаю, что происходит, – растерянно развела руками Настасья, когда женщины уединились на кухне.
– Сейчас объясню. Присядем?