Эстер Уотерс
Шрифт:
Рыжий, время от времени заглядывавший в пивную, восторженно отзывался о Диадеме, говорил, что это самая красивая кобыла нашего столетия. Его слушали с благоговейным вниманием, а когда он описал, как она выиграла скачку, в зале воцарилась мертвая тишина. Сам бы он на ней повел скачку по-другому, но, в конце концов барьерные скачки — это одно, а гладкие — совсем другое, тут он не специалист. Слушатели запротестовали, и старик Джон напомнил о том, как великолепно провел скачку Рыжий, когда он на Лисьем Хвосте взял Ливерпульский приз: сберегал силы лошади до
— Уберите их от меня куда-нибудь подальше, старина, — сказал Уильям.
— Ладно, хозяин. Я никому свой товар не навязываю. А может, еще кто-нибудь из джентльменов пожелает взглянуть на механизм или заинтересуется парой запонок? Цена всего пятнадцать шиллингов. Вот и чек. У меня сейчас туговато с деньгами, а один аутсайдер не дает мне покоя. Тоже, знаете ли, хочу рискнуть и готов уступить за… Может, выпьем по маленькой, мистер Кетли?
— Вы слышали, что я сказал? — сердито прервал его Уильям. — Или ждете, когда я выйду из-за стойки?
— А вы, миссис Лэтч, теперь уже, вероятно, много раз видели скачки? — спросил Рыжий.
— Нет, сэр. Слышать-то я слышала про них много, а сама не видала ни разу.
— Как же так? Разве вам не интересно?
— Да, понимаете, мужу в это время не до меня, ему надо собирать ставки, ну и за домом кому-то надо присмотреть.
— А ведь мне это как-то и в голову не приходило, — сказал Уильям. — Ты же и вправду не видела скачек, Эстер. Ни разу не была. Хочешь на будущей неделе поехать посмотреть дерби?
— Я не прочь, пожалуй.
В дверь заглянул полицейский. Все невольно посмотрели на часы, а Эстер сказала:
— У нас отымут патент, если…
— Если мы сейчас же не уберемся отсюда? — спросил Рыжий.
— Закон есть закон, сэр, — смущенно сказал Уильям. — Один закон — и для богатых и для бедных. Очень мне неприятно беспокоить вас, сэр, но в наши дни можно лишиться патента из-за самой малости. Ну, Герберт, допивайте пиво. Нет, Уолтер, сегодня больше не обслуживаем… Чарльз, запри дверь в буфетную и никого больше не впускай… Итак, джентльмены…
Старик Джон раскурил трубку и первым направился к выходу. Уильям придержал дверь, пока они выходили. Через несколько минут пивная опустела.
Началась ежевечерняя часовая уборка перед отходом ко сну: запирались ящики, задвигались щеколды на дверях, убиралась посуда, везде наводился порядок. После этого супруги зажгли в маленькой гостиной свечу и поднялись наверх.
Уильям скинул куртку.
— До смерти устал, — сказал он, — и все это для того, чтобы одним махом… — Он не договорил.
Эстер
— На дерби у тебя полным-полно ставок. Может, выиграет какой-нибудь аутсайдер.
— Будем надеяться… Но если хочешь посмотреть скачки, это можно устроить. Я-то буду занят, но Джорнеймен или Кетли могут тебя сопровождать.
— Не хочется мне что-то торчать там целый день в обществе Джорнеймена или Кетли.
Усталость давала себя знать. Обменявшись еще двумя-тремя словами, они разделись и легли в постель. Эстер опустила голову на подушку, закрыла глаза.
— А с кем же ты хотела бы поехать?
— Да меня совсем туда не тянет, Билл.
После довольно длительного молчания Уильям сказал:
— А все-таки в самом деле странно, что ты все время варишься в этом соку и ни разу не видала скачек.
Эстер ничего не ответила. Она уже начинала засыпать и смутно, сквозь дремоту слышала голос Уильяма. Внезапно она пробудилась от резкого толчка в бок.
— Проснись, старуха, я придумал. Почему бы нам не пригласить твою старинную подружку Сару Тэккер поехать с нами? Джон сказывал, что она сейчас, кажись, без места. Может, ей будет приятно?
— Да… Я бы очень хотела повидать Сару.
— Да ты совсем спишь.
— Вовсе я не сплю. Ты сказал — надо пригласить Сару поехать с нами.
Уильям пожалел, что у него нет экипажа, — он бы сам отвез их на скачки. А брать извозчика будет слишком накладно, да и опоздать можно. Дорога теперь не та, что прежде, и все больше ездят поездом. И, раздумывая, как им раздобыть адрес Сары, они уснули.
Прошло несколько дней, и однажды утром Уильям, вскочив с постели, сказал:
— Денек, Эстер, похоже, будет что надо.
Уильям достал из гардероба свой лучший костюм, выбрал красивый шелковый галстук. Эстер, всегда отличавшаяся крепким сном, продолжала лежать, свернувшись калачиком, лицом к стене. Уильям молча одевался; потом сказал:
— Ну же, Эстер, вставай. Сейчас придет Тедди собирать мои пожитки.
— Разве уже пора?
— Да уж, по-моему, давно пора. Вставай, бога ради.
Эстер приготовила себе для дерби новое платье. Она купила его на Тоттенхем-Корт-роуд, и его доставили ей накануне вечером. Превосходное летнее платье! Из белой материи в лиловых разводах, рукава и ворот отделаны лиловыми цветочками и кружевами, на белой шляпке точно такие же цветочки и кружева; хорошо подобранный в тон зонтик дополнял туалет.
Раздался стук в дверь.
— Обожди минутку, Тедди, жена еще не оделась. Поторопись, Эстер.
Эстер осторожно надевала юбку, чтобы не испортить прически. Нетерпеливый маленький мистер Блейми вошел, едва она успела застегнуть корсаж.
— Прошу прощенья, мэм, но надо ехать, не то хозяину не достанется хорошего места на холме.
— Ладно, ладно, Тедди, ты тоже поторапливайся, собирай обмундирование, прохлаждаться некогда.
Коротышка Тедди разложил на полу портплед и достал из гардероба костюм в белую и черную клетку, каждая в размер шестипенсовой монеты.