Эта горькая сладкая месть
Шрифт:
Тихо хихикая, я пошла в столовую попить чайку. Ну кто мог подумать, что глупая шутка даст такой эффект!
ГЛАВА 18
В среду утром, забрав готовый перевод, отправилась к Павловским. Альберт Владимирович полистал страницы и не слишком довольным тоном отметил:
– Почему через полтора интервала напечатали? И шрифт какой-то дурацкий выбрали, с наклоном. Я к такому не привык. Прежде чем печатать, следовало узнать, как это делать.
Академик зудел и зудел. Меня слегка замутило. Представляю, до чего профессор доводит подчиненных. А я еще считала, что наша заведующая кафедрой сволочь. Да Анна Михайловна просто милейшая дама! Максимум, что она себе позволяла, – взвалить на какого-нибудь крепкого студента сумку с курсовыми работами.
– Ладно, – смилостивился Альберт, заметив, что жертва потеряла рефлексы, – ступайте к Виолетте Сергеевне, да не волнуйте бедняжку, опять давление двести.
Несчастная гипертоничка уютно устроилась за столом и вкушала кофе с мороженым. В который раз подивившись странной диете, я робко промямлила:
– Здравствуйте.
– Деточка, – запела Виолетта, – славненько, что заглянули. Все продукты на исходе…
Знаю, знаю, Светочка больна, а у самой Виолетты кружится голова, и мне предстоит тащить из магазина баулы, набитые продуктами, совершенно не подходящими для больных. Ну скажите, можно с повышенным давлением трескать икру, миноги, мясо и выпивать литры сока? Всегда считала, что лучше овощи и геркулесовая каша. Слава богу, хоть жара прекратилась. Набежали тучки, подул свежий ветерок, и в секунду на улицу обрушился совершенный потоп. Вода хлестала, как из брандспойта. Постояв пару минут в подъезде, я поднялась к Павловским. Дверь открыла Зоя, очевидно, печатавшая что-то для Алика.
– Уже вернулись? – удивилась она.
– Еще не ходила, ливень жуткий. А вы здесь давно? Заходила в кабинет и не заметила вас!
– Окна в спальне мою, – пояснила Зоя, – Альберт Владимирович любит, когда стекла блестят.
Я пошла на кухню. Конечно, профессорша будет недовольна, но не бегать же под проливным дождем. Виолетта говорила по телефону:
– Как страшная?
Очевидно, абонент переспросил, потому что профессорша повторила слабым голосом:
– Меня интересует страшная…
Потом, выслушав ответ, повесила трубку и злобно глянула на меня.
– Быстренько смотались…
– Дождь идет, выйти невозможно.
– Ерунда, вода не огонь, сейчас дам зонтик. И, пожалуйста, не задерживайтесь. Скоро Жанночка придет обед готовить.
Мне сунули в руки весьма потасканный, допотопный зонтик и выставили на улицу. По счастью, проливной ливень прекратился, сверху падали отдельные капли. Но на тротуарах разлились необъятные лужи, настоящие моря. Стоило начать двигаться по направлению к рынку, как грязная вода тут же. залилась в босоножки. Пальцы моментально заледенели, и правую ступню свело судорогой. Ну совершенно не переношу холод. Даже в жарком Тунисе июльское море казалось мне прохладным, а тут московская лужа!
Кое-как доковыляв до уличного кафе, плюхнулась на шатающийся стульчик и затребовала чашку кофе. Напиток подали сразу, и он оказался таким вкусным и крепким, что
– Хороший кофе.
– Спасибо, приходите еще.
Тут занавеска, прикрывающая дверь на кухню, заколыхалась, вышла девчонка лет пятнадцати и прогнусила:
– Ма, дай денег.
– После обеда, сейчас нет, только вот дама зашла, больше никого с утра.
– Ма, ну дай, – продолжала ныть капризная девица, явно пропускавшая сегодня школу.
Хорошо, что Маруся никогда себя так не ведет. Жизнь в Париже сильно подействовала на дочку. Ее одноклассницы из престижного дорогого лицея, сплошь дочки более чем состоятельных французов, перед первым уроком всегда снимают в раздевалке колготы и надевают носочки или гольфы. Увидев в первый раз подобную процедуру, дочка изумилась и спросила у Мари – зачем она это проделывает.
– Колготки такие дорогие, – вздохнула подружка, – только на стул сядешь, раз – и порвались. Ну не покупать же каждый день новые?
Между прочим, папа Мари – совладелец заводов “Рено”. Просто скопидомство у французов в крови.
Девица продолжала выклянчивать у матери деньги. Я вмешалась:
– Хочешь заработать?
– Ну?
– Сходи в универмаг, купи носки и туфли тридцать восьмого размера. Любые, только без каблука и не матерчатые, а кожаные. Сдачу оставишь себе.
Девочка схватила купюры и унеслась, как торнадо. Я стащила босоножки и пошевелила грязными пальцами. Придется натягивать носочки на черные лапы, помыть негде. Представляю, что сказал бы брезгливый Кеша, увидев, как мать засовывает измазанные лапы в баретки. Хотя, если вспомнить его визит к педикюрше! Я тихонько хихикнула.
Год тому назад сын начал хромать. На ступне образовалась довольно большая мозоль, мешающая при ходьбе. Мы с Зайкой велели ему сходить к педикюрше.
– Что я, гомик? – возмутился сынок. – С ума сошли, представляете меня с красными ногтями на ногах?
Ольга втолковала мужу, что педикюр – это не только и не обязательно крашеные ногти. В конце концов Аркадий согласился. Зайкина педикюрша Леночка – очаровательное существо лет двадцати. Кеша испытывал некоторые неудобства при мысли о том, что девушка станет хватать его за голые пятки. Поэтому он тщательнейшим образом вымыл ножки и чуть ли не надушил ступни сорок пятого размера. К тому же вытащил из шкафа совершенно новую, ненадеванную пару черных носков, напялил их и порулил на экзекуцию.
Дело было поздней осенью. Места для парковки вблизи парикмахерской сын не нашел. Ему пришлось пройти довольно далеко пешком. Ботинки промокли.
Сев перед педикюршей на стул, Кеша стащил туфли, носки и стал повествовать о приключившейся беде. Леночка брезгливо глянула на его лапы и процедила:
– Ноги следует мыть хотя бы два раза в год. Изумленный Кеша перевел взгляд на свои ступни и увидел, что они абсолютно черные. Выглядели они жутко, и впрямь можно было решить, что их владелец никогда не видел душа. Парень сразу понял, что новые носки полиняли в намокших ботинках, но Леночка, недовольно сморщив хорошенький носик, налила в ванночку побольше жидкого мыла и ехидно осведомилась: