Эта, на секундочку, вечность
Шрифт:
Я вошла в свой «Отдел культуры».
– Ребята, там это… кто-то… пришла.
– Судя по глубине твоего катарсиса, это Элла, – констатировал Митя.
– Элла? А кто это?
– Заврекламой.
– А как шла? – уточнила Алевтина Витальевна.
– В смысле?
– Ну, пулей летела или тучей плыла?
– Да уж скорее пулей.
– Хороший знак. Сто к одному, что денег нашла. Может, и зарплата перепадёт…
– Эх, загуляем! – подхватил Митя.
– Знаем мы, как ты гуляешь… Купишь себе сникерсов и пепси-колы…
– А чем вам, собственно, сникерсы не нравятся? – удивился Митя.
В этот момент дверь распахнулась, и чудо по имени Элла ворвалось в кабинет, сразу же ставший тесным.
– Привет, трудяги! Танцуйте, у нас купили две полосы!
– Да ну! – воскликнула Алевтина Витальевна, – Элли, неужели дорожка из жёлтого кирпича привела тебя к спонсорам?
– Эх, куда только не приводила меня эта дорожка! Ну да, есть ещё в России добрые богатые люди.
– Удивительное сочетание, крайне редко встречающееся в природе! – подхватил Митя.
– А ты всё хохмишь? Ну-ну! – она щёлкнула его по носу. – Когда делом-то заниматься будешь?
– А я занимаюсь. Вот, новые кадры воспитываю, – он кивнул на меня.
– Да ты что? – она оглядела меня с ног до головы. – А куда старые складывать будем?
– Это ты кого сейчас имела в виду? – встревожено спросила Алевтина Витальевна.
– А не знаю, ещё не придумала…
– Так у нас старых-то и нет, – заявил Митя, – Алевтина Витальевна больше двадцати пяти себе никогда не даст, а я так вообще ещё маленький.
– Ты-то? Да уж, больше, чем на среднюю группу детского сада, не тянешь.
В кабинет заглянула главный редактор:
– Кончайте языки друг о друга оттачивать! Катя, хороший материал, дадим в следующий номер.
3
Через неделю мы сидели нашей маленькой дружной компанией и праздновали получение зарплаты.
– Ну, за рост тиража! – провозгласил Митя, держа стакан с пепси-колой.
– За рост тиража! – подхватили мы, поднимая чашки с кофе.
Я любовно поглядывала на номер с моим материалом о Соломенске. Как-никак, собственный репортаж из командировки, статья на целую полосу, с фотографиями…
– Эх, повезло тебе, Китти, ты свободная, творческая личность, – сказал вдруг Митя.
– А ты что, не творческая?
– Не, я так, журналюга заказная.
– Да ладно…
– Нет, я же циник. Вот сейчас ваяю статью о лекарстве, про которое даже отдалённого понятия не имею. Мне сказали – написать, я и пишу. А вдруг оно не лечит? Вдруг это всё лажа, заколачивание бабок, разводилово? А люди прочитают и поверят мне? Я же этого лекарства вообще не видел ни разу, и знать не могу, работает оно или нет! И даже пробовать не собираюсь!
– Не бери в голову, – сказала Алевтина Витальевна.
– Я и не беру. Я же циник. Но! Я знаю, что кто-нибудь этим лекарством
– Эка завернул!
– Кстати, мне тут фильм с Джеки Чаном дали посмотреть… «Пьяный мастер» называется. Это стиль кун-фу такой… Там Джеки Чан в пьяном виде всех негодяев мочит… Прико-ольно-о… Хотите глянуть?
– Да чего ж мы там не видели? – спрашивает Алевтина Витальевна, – Я буквально вчера с этим самым пьяным мастером общалась, на тему протечки… Это ж любимый стиль наших сантехников!
– Да, вас не удивишь, как я посмотрю… А вот скажите, трудно романы писать?
Алевтина Витальевна смотрит на него, как на приставучего мадагаскарского таракана, но это на Митю никак не действует.
– А правда, дайте почитать что-нибудь своё.
– Действительно интересно, или так, поржать чтобы?
– Ну что ж вы так плохо о нас думаете?
– Не о вас, а о тебе конкретно, лоботряс ты эдакий.
– Вот вы меня оскорбляете, – деланно надулся Митя, – и думаете, что мне это безразлично…
– Да нет, тебе не безразлично. Тебе на это просто наплевать.
– Эх… угадали, – он хлопает себя по колену, – Ну ладно, дайте почитать что-нибудь, скучно же!
И тут Алевтину Витальевну внезапно прорывает:
– Да вы знаете вообще, как пишется роман?!
– Ну, понеслось… – тихо присвистнул Митя.
– Вы же даже не представляете, что это такое на самом деле! Это когда вся твоя жизнь, каждое дыхание, водоворотом на бумагу затягивается. И не хочешь писать о себе, а пишешь, пишешь… Всё о себе пишешь… и всё для себя. Кто для читателя пишет, тот не писатель. Только тот по-настоящему писатель, кто сам в себе, как хирург, копается, и так, дурак, радуется, когда вот сердце собственное у него на ладони бьётся, или ещё что-нибудь барахтается напоказ… Читателю – что? Он прочитал, и дальше пошёл… или в метро поехал… А ты стоишь весь наизнанку, и долго ещё в себя обратно всё складываешь… А там уже и фантазии понаприлипло, как ракушек на корабль во время дальнего плавания, и ещё чего-то. И обратно-то всё это уже – не помещается… И надо опять доставать, изучать, рассматривать… в общем, новый роман писать.
И только я, широко открыв глаза, начинаю понимать, что передо мной, возможно, новое и пока неоценённое явление в русской литературе, как Митя берёт меня за руку и как бы невзначай произносит:
– Да, Катарина, хотел тебя предупредить, что окружающие всех великих и прочих писателей тоже «прилипают» и «затягиваются»…
Надо сказать, Митя всё ещё не оставил затеи подобрать мне подходящее звучание моего имени, и периодически зовёт меня то Китти (спасибо Толстому), то просто Кот… Сейчас, надо думать, новый этап. Катарина. В целом неплохо. Шекспир, однако…