Эталон победы
Шрифт:
– А где он сейчас живет? – спросил я.
Мужики переглянулись и дружно исчезли за стеной. Тема закрытая, за длинный язык можно и поплатиться. Даже брантерам такое не скажут. Страх перед шустрилами сильнее искушения выдать бандитов.
Ловить тут больше нечего, я повернул коня и дал знак своим. Мы успели отъехать шагов на сорок, когда из-за стены вновь вылезла голова доселе молчащего мужика. Скорчив рожу, словно сидел на очке, он прогудел:
– К гаю они свернули. От большака направо через Пащину топь. За ней песчаник, а там и гай.
Сказать
– К топи! – скомандовал я. – Смотрите под ноги, может, опять следы увидим.
Мы приободрились. И дорогой верной идем, и скорость движения шустрил из-за хромого коня невелика. Есть шанс настичь.
Рустам опять нагнал меня и с веселой озабоченностью прокричал:
– А кто выиграет чемпионат мира по футболу, твой вещун не скажет?
Я усмехнулся и промолчал. Рано о футболе думать.
Пащина в переводе звучит как жадная. Кто-то метко обозвал это место, где сгинуло множество скотины, привлеченной сочной травой, росшей вокруг топи. Впрочем, тонул не только скот, но и люди. Только здешние жители хорошо знали все тропинки и ходы сквозь нее, остальные не сворачивали с узкой грунтовки, шедшей краем гиблой трясины.
Мы тоже не сворачивали с дороги, хотя, наверное, смогли бы пройти по центру топи. Не такое уж сложное дело. Набитые сеном мешки, плетеные болотоходы, длинные шесты, веревки и небольшой навык – этого хватит, чтобы миновать и не такие болота. Но смысла лезть напрямую не было. Шустрилы явно не искали себе приключений, следы копыт их лошадей были видны довольно четко, и они вели по дороге.
Чуть позже, когда кустарники стали теснее примыкать к грунтовке, мы заметили поломанные ветки, иногда втоптанные в мягкую землю.
Край топи упирался в песчаник, за которым уже шла стена хвойнных деревьев – местная разновидность елей.
Вереница следов вела в ельник. Дорога превращалась в совсем узкую тропинку, почти незаметную в темноте гая.
У крайних деревьев я остановился. Здесь следов уже не видно, но теперь это не важно. Шустрилы шли сюда. Значит, у них тут скрытня. То есть тайное логово.
Глянул на парней, они встали цепочкой, глаза шарят по деревьям, голым ветвям кустарника, ямкам. Шутки прекратились, выражения лиц серьезные. Вот-вот будет сшибка, а в таком месте она всегда с непредсказуемым исходом. Так что полное внимание.
Я быстро вспоминал карту: гай сам по себе невелик, полян всего три, на одной из них когда-то стоял хардар. По всем прикидкам, именно там и должно быть логово шустрил.
– Едем след в след, оружие наготове, без шума. Копыта коней обмотать, морды тоже, – скомандовал я и после небольшой паузы с некоторым сомнением добавил: – Стволы приготовьте.
Использовать огнестрельное оружие было рискованно, но здесь, в глуши, можно попробовать. Нам нужны пленные, нужна инфа, а как мы это добудем – дело десятое.
Федор
Следы былой жизни мы начали замечать метров через семьсот. Несколько сгнивших колод, большие дупла в высохших деревьях, вросшие в землю камни вокруг старого ключа. Почти исчезнувшие знаки на стволах – так метили свои владения бортники. Судя по всему, отсюда люди ушли лет пятнадцать – двадцать назад. Пчелы повывелись, или впрямь кто согнал с места?
Первая поляна заросла кустарником, а в центре стоял хвойный молодняк. По краю поляны шла узкая, едва заметная тропинка, густо усыпанная иголками. На них кое-где были видны следы копыт – похоже, свежие. На ветках кустарника под высохшей елью Федор заметил несколько капель крови.
– Свежак! – шепнул он, указывая рукой. – Не больше трех – пяти часов.
Этот вывод совпадал со словами того мужика с хардара. Мы на правильном пути.
– Повязка ослабла, или рана набухла, – тоже шепотом произнес Степан. – Долго он держался.
Раненый шустрила и впрямь отличался выносливостью. После ночного боя и ранения проскакать столько времени. Либо рана совсем легкая, либо ее перетянули хорошо. Но все равно бандит силен.
Светило уже давно плыло по краю небосклона, но в гае царил легкий полумрак. На поляне еще ничего, а в глуши видно плохо. Спасает то, что деревья здесь не очень-то высокие. Будь как у нас в чащобах в средней полосе, шли бы впотьмах.
В центре гая небольшая возвышенность, она служит видимым разделом между хвойной и лиственной частью. Вокруг редколесье, можно рассмотреть все издалека. Что мы и сделали, едва вышли к проплешине.
Я отправил Федора и Степана в обход слева, ближе к маленькому, заросшему камышом пруду. А сам с Рустамом встал прямо у тропинки. Я достал бинокль, а Рустам сканер.
– Есть! – шепнул Рустам. – Двое… и один… и еще один. Двести девяноста метров по прямой. Как раз на холме.
– Вижу, – кивнул я. – Вон сруб, за ним сарай или амбар.
– Значит, они там, – удовлетворенно хмыкнул Варда и покосился на меня. – А я, честно говоря, не очень-то верил в эту затею.
Я не успел ответить, к нам подошел Степан.
– Внизу у родника лошади. Семь!
– Откуда семь?
– Взяли запасных, убитые ведь не пешком пришли к хардару!
– А мужик ничего о заводных лошадях не сказал.
– Будет он еще смотреть! – хмыкнул Рустам в ответ на недоуменную реплику Степана. – Они это наверняка. Вон еще пятна крови, на земле. Здесь прошли. И следы видны.