Эти двери не для всех
Шрифт:
– Чего? – сказал оторопевший Степанченко.
Головко улыбнулся.
Елиневич отпустил ручку двери.
– Что значит "дублером"? – спросил он. – Хотя… Понимаю. Молодец! Согласен.
Приказ подготовят. Идите, работайте.
И Елиневич вышел.
– Ну ты даешь, Израиль! – сказал Степанченко. – Ты понимаешь, какая это ответственность?!
– А вы быстро соображаете, Браверман, – одобрительно сказал Головко. – Из вас получится отличный производственник.
Изя был начальником участка. На его участке работали две смены, по семьдесят человек каждая. И участок Изи выпускал более тысячи двухсот "наименований".
Изя был молод. Но производственный опыт у него был для его лет немалый. После института его сразу назначили начальником производства центрального авторемонтного завода в Иркутске – "Ирзолототранс". Через год Изя уже был главным механиком управления строительства автозавода, там же, в Иркутске.
Сюда, в Омск, он перевелся, потому что родом был отсюда, здесь закончил Автодорожный институт.
И еще мама была нездорова.
"Изинька, ты будь поближе, я ведь не вечная", – сказала мама, когда Изя закончил институт в двадцать лет.
Изя так рано выпустился из института, потому что поступил в него пятнадцати лет – он экстерном и с золотой медалью закончил школу. А со второго курса был секретарем комитета ВЛКСМ.
"Где другие знают на пять, ты должен знать на шесть, Изинька, – когда-то сказала ему мама. – Жаль, бабушки с нами нет, она бы тебе лучше меня объяснила. Наша бабушка еще застала черту оседлости… А теперь опять нехорошее время… Тебе будет труднее других, Изинька. А ты все равно старайся".
Еще Изя готовился к аспирантуре. Месяц тому назад он послал документы в НИИАТ.
И еще Изя работал в школе рабочей молодежи – у него было сорок четыре часа в неделю, он преподавал физику и математику. Изе было трудно, времени оставалось только на сон. Но надо было заработать на аспирантуру – приодеться, запастись несколькими парами обуви, отложить на сберкнижку для мамы.
Временами Изя сомневался: "Смогу ли? Выдюжу ли?" Но ничего другого не оставалось. Изя был упрям и знал, что надо ставить перед собой цель и добиваться ее исполнения. Только так.
Он вернулся в цех (про запись на дрова в профкоме он, понятное дело, не вспомнил), зашел в конторку, сел за стол и начал писать химическим карандашом на листке:
"Технолог – Шантин.
Подготовитель – Финкенфус.
Бригадиры – в первую очередь Григоров.
Зуборезная группа!
РЕДУКТОРЫ!!!"
И жирно подчеркнул слово "редукторы".
Потом он достал из стола чистый лист и стал писать повременный план. Дважды заглядывал Резник, но Изя только отмахивался: не мешай. Наверное, по заводу уже поползли слухи, потому что Резник послушно прикрывал дверь.
Шла осень сорок девятого года. Омский авиастроительный завод номер сто шестьдесят шесть вскоре должен был запустить в серию первый фронтовой реактивный бомбардировщик "Ил-28"*. Это был первый самолет такого класса, после пошли в производство уже туполевские бомберы. Головной завод, КБ Ильюшина, находился в Москве, а дочерние предприятия – в Омске и Воронеже. На омском заводе в это время как раз начиналось производство центропланов, килей и фюзеляжей.
Фюзеляжи уже собирались на стапелях, но для выравнивания
Стапельных домкратов на тот момент на заводе было ничтожно мало.
Изя просидел над планом полтора часа и отнес его в дирекцию.
Секретарша Елиневича, пожилая казашка, взяла у Изи план и сказала:
– Борис Петрович велел вас пускать к нему в любое время.
– Я завтра утром приду, – сказал Изя. – Я там написал, кто мне нужен. Приказ на меня готов?
– Борис Петрович только что подписал, – сказала секретарша.
– Я про дублерство, – сказал Изя.
– Готов на вас приказ, товарищ Браверман, – повторила секретарша. – Показать вам?
– Вы проследите, пожалуйста, чтобы директор утвердил мой список, – сказал Изя.
– В период с восьмого по семнадцатое вы назначены дублером директора завода по решению проблемы стапельных домкратов, – заученно сказала секретарша.
– Хорошо, – удовлетворенно сказал Изя.
До обеда он сдавал все текущие дела Резнику. Потом в конторку собрались Шантин, Иван Степанович Григоров (ветеран, известнейший на заводе человек), Амалия Финкенфус, пятидесятилетняя тощая латышка, и еще трое бригадиров.
– Садитесь, товарищи, – сказал Изя. – Начинаем производственное совещание…
Рассаживайтесь.
На Григорова можно было положиться. Изя знал, что Григорову достаточно сказать вполголоса – и все забегают. А Амалия Финкенфус была дотошная баба, страшная матерщинница, работяги перед ней трепетали.
Изя не знал, с чего начать. И он проголодался, живот подводило. Пообедать он не успел.
– Товарищи, – сказал Изя. – У нас такое задание… Это настоящее правительственное задание! У нас неделя сроку… (Сроку было десять дней, но Изя так рассудил, что нужно настроить себя и людей на неделю, тогда будет какой-никакой запас времени.) – Ты это… Борисыч… – Григоров встал. – Люди уже все знают. Давай техническое задание.
– Иван Степанович, – сказал Изя, – главное – редукторы…
Утром Изя пришел в приемную директора, сел на стул. Но секретарша сказала:
"Пройдите, Израиль Борисович, директор ждет".
– Я посмотрел ваш план, – сказал Елиневич. – Вы правильно выделили зуборезную группу. Партком не ошибся в вас – вы успеете… Вам нужно сегодня вылететь в Москву.
– В Москву? – изумился Изя.
Он никогда не был в Москве.
– Получите на ведущем заводе конструкторскую документацию. И сразу возвращайтесь, – сказал Елиневич. – Я сейчас распоряжусь, вас отвезут на аэродром.
Изя взял из своего стола в конторке зубную щетку и мыло. Он успел позвонить маме.
– Мама, ты не волнуйся, – сказал Изя. – Я сегодня домой не приду. Я лечу в Москву. Завтра… нет – послезавтра вернусь.
– А как же у тебя будет с питанием? – испуганно спросила мама. – Два дня без горячего…
– Мама, не волнуйся, – сказал Изя. – У меня правительственное задание.
Правительство обо мне позаботится.
Через два часа Изя сидел в холодном, дребезжащем "Дугласе" и летел в Москву. Он летел до Москвы четырнадцать часов, а Москвы так и не увидел. В Тушино его поджидала "эмка". Изю привезли в КБ, до двух часов ночи он вникал в техническую документацию, потом съел гуляш в столовой, и его опять отвезли в Тушино.