Эти глаза напротив
Шрифт:
– И вовсе нет!
– Моника, ты любишь придуманный тобой образ.
– Я не образ люблю! Я… я его люблю! Его нежность, его силу, его надежность! Я знаю, чувствую – он всегда рядом! Он защитит, не оставит больше! И не нужен мне никто другой, не нужен!
– Ну все, все, успокойся. – Я прижала к себе снова задрожавшую девушку. – Не нужен – значит, не нужен. Тебе сейчас надо окончательно поправиться, окрепнуть. А потом уже будешь…
– Я не хочу потом… Мне он нужен сейчас, понимаешь? Очень нужен. Почему
Хорошо, что мой мобильный только на виброзвонке. Но даже от этого треска мы с Моникой едва не слетели с кровати от неожиданности.
И звонила, между прочим, Элеонора.
– Мама твоя звонит. – Я взяла телефон и укоризненно взглянула на Монику. – Сейчас мне влетит. Да, слушаю!
– Варечка! – Странный, какой-то обезумевший, больше похожий на сдавленный клекот крик Элеоноры резанул по нервам. – Скажи, что Моника… что моя девочка у тебя! Пожалуйста, скажи, что она у тебя!!!
Все страньше и страньше…
– Н-ну да.
– Слава богу!
– А что случилось?
– Ее хотели убить!
– Что?!!
Глава 11
– Пожалуйста, не оставляй мою девочку одну! Забаррикадируйтесь изнутри, никого не пускайте!
– Элеонора, да что с тобой?! Что значит – никого не пускать? И охрану тоже?
– Да! Я потом все объясню! Минут через десять приедет Игорь со свежими людьми, Дворкин обещал быть, Мартин тоже…
– Ничего не понимаю…
– Варечка, все потом! Сейчас – действуй!
И столько страха, столько напряжения было в голосе женщины, что я нажала кнопку отбоя и заторопилась к двери палаты. Надо проверить, что там такое. Вроде тихо, все спят.
Кстати, Мартин распорядился и насчет моей безопасности. Если честно, в первую очередь насчет моей. И на этаже постоянно находился кто-то из его личных секьюрити. Причем относились к своей задаче более ответственно, чем люди Климко. Во всяком случае, когда бы я ни вышла в коридор, невозмутимый тип в темном костюме непременно маячил поблизости. Они могли сидеть, ходить, болтать с медсестричками, но видно было, что дверь моей палаты постоянно находится в секторе их обзора.
Но для усиления мер безопасности напротив двери в мою палату установили еще и камеру видеонаблюдения.
А вот интересно – как Павлу удалось проскользнуть мимо камеры? Или он и цифровой технике умеет отводить глаза?
Вот именно это сейчас тебя интересует больше всего?! Нашла время!
– Варя! – Ох ты, а про главное действующее лицо Марлезонского балета я и забыла! А оно, вернее – она, очень даже действующая. И неугомонная. Вон, уже сползла с кровати и шлепает ко мне. – Варь, что происходит? Что тебе сказала мама? Ты так побледнела!
– Тише! – шикнула я, переходя на шепот. – Я сама толком
– Защитников от кого?
– Понятия не имею! Моника, хватит болтать! Происходит какая-то ерунда, и мне надо хотя бы попытаться в ней разобраться!
– Но…
– Тс-с-с-с!
Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. И облегченно выдохнула – охранник был на месте. И даже не спал! И медленно, какими-то судорожными рывками, направлялся сейчас в сторону моей палаты.
Но облегчение испарилось вместе с выдохом, я даже забыла вдохнуть, увидев лицо секьюрити…
Мертвое какое-то, безжизненное лицо манекена. И такие же мертвые, безжизненные глаза, устремленные сейчас прямо на меня.
Вернее, сквозь меня – взгляд охранника не фокусировался.
Но то, что он шел именно ко мне, в мою палату, сомнений почему-то не вызывало. Хотя их, сомнения, очень хотелось позвать, вызвать, с радостью им поддаться…
Ведь происходящее на самом деле – бред, правда? Ночной кошмар? Галлюцинация, в конце концов?
Но галлюцинация пусть и медленно, но уверенно направлялась ко мне.
Я захлопнула дверь палаты и лихорадочно зашарила по замку в поисках ключа. Которого не было и быть не могло – палаты в клинике изнутри не запирались. Что, в принципе, логично.
Но сейчас, в данную минуту – катастрофично!
Так, Варюха, без паники! Давай порадуемся с тобой тому, что ручка в двери не круглая, а обычная, кочергой. И эту кочергу можно подпереть, не давая ей опуститься. Ну, для начала, чтобы получить фору во времени и постараться за время этой форы придумать что-то еще.
Я метнулась к только-только придремавшему стулу, схватила его за спинку и немедленно получила по ноге от металлической ножки. Вот ведь мстительная скотина!
– Варя?! – Моника ошарашенным ягненком трусила за мной, жалобно хныкая: – Варь, ты что делаешь? Зачем тебе стул? Что ты там увидела? Ну Ва-а-арь! Ой! Мамочки! Что это?!
А это наш доблестный секьюрити добрался до двери и попытался ее открыть. Но буквально за мгновение до этого я успела подпереть ручку стулом.
Ручка дернулась раз, другой, третий, а потом замерла.
Но я даже не успела додумать искрящееся дурным оптимизмом предположение о том, что свихнувшийся охранник оставил нас в покое. Потому что трудно думать и додумывать, когда дверь сотрясается от мощных ударов. Словно с той стороны били бревном, а не рукой или ногой.
Грохот гремел конкретный, что не могло не разбудить остальных пациентов – в общем шуме зазвучали нотки возмущенных голосов. Но звучали эти нотки как-то вяло и очень недолго. Судя по всему – ровно до тех пор, пока обладатель возмущенного крещендо не выглядывал в коридор…