Эти глаза напротив
Шрифт:
Дворкин вбежал в палату, а Мартин, бережно удерживая меня на месте, пытался объяснить:
– Варя, не дергайся так, прошу тебя! У тебя кровь не останавливается! Сейчас приедут другие врачи… Парни, ну что вы встали столбом?! Девчонка совсем сомлела!
От яростного вопля прибывшие вместе с ним секьюрити вздрогнули, и тот, что стоял ближе всех, успел подхватить начавшую заваливаться на бок Монику.
А буквально в следующее мгновение послышался топот, и на этаж влетел Игорь Дмитриевич, сопровождаемый клонами
Увидев безвольно повисшую на руках секьюрити дочь, банкир замер и как-то странно задышал, словно не мог протолкнуть внутрь воздух.
– Игорь Дмитриевич, не волнуйтесь, – поспешил успокоить его Мартин. – Все в порядке, мы успели! Моника всего лишь в обмороке…
– А почему Варя в крови? – Климко, забравший дочь у охранника, возмущенно нахмурился. – И где врачи, в конце концов?! Девочкам нужна помощь!
– Не нам! – выкрикнула я, уже не сдерживая слез. – Помощь нужна ему! Павлу! Александр! – Увидев вышедшего из палаты Дворкина, я смогла вывернуться из рук ослабившего бдительность Мартина и подбежала к главному секьюрити Кульчицких. – Ведь правда? Павлу нужна помощь, он жив?!
– Пока да, – тихо произнес Дворкин, вытирая испачканные кровью руки. – Я постарался остановить кровь. Но если в ближайшие десять минут он не окажется на операционном столе…
– Окажется, – уверенно произнес Мартин, прислушиваясь. – Теперь точно могу сказать – окажется. Бригада врачей прибыла.
И действительно, только сейчас мы услышали характерный гул вертолетных лопастей во дворе клиники.
– Но зачем? – Абсурдность происходящего становилась все более напрягающей. – Где местные врачи? Почему ты вызвал других?!
– Потому что весь дежурный медицинский персонал, а также все охранники, за исключением троих, находятся в странной отключке. – Мартин болезненно поморщился – он не любил непоняток.
– Спят, что ли? – нахмурился Климко, бережно прижимая к груди дочь.
– Нет, не спят. Вон, сами можете полюбоваться, – и Мартин кивнул в сторону поста медсестры.
Ох ты! Что за ерунда такая?! Медсестра, молоденькая хохотушка Людочка, сейчас больше напоминала экспонат музея восковых фигур мадам Тюссо. Девушка замерла на стуле в довольно неудобной позе, выпрямив спину и уставившись неподвижным взглядом в противоположную стену.
И только изредка моргавшие веки отличали Людочку от реального экспоната.
– И вот так – все врачи и медсестры, – тихо проговорил Мартин. – Трясти и звать бесполезно, они не реагируют. Хорошо, что операций срочных нет, иначе…
В его кармане зазвонил мобильник. Вернее, айфон, но суть одна – Мартину звонили. Он вытащил аппарат и поднес к уху:
– Да. Хирурги – в операционную, сюда пришлите врача и медсестру. Срочно! И каталку прихватите, у нас тяжело раненный.
– Ранение в грудь, – угрюмо уточнил Дворкин. – Пуля внутри.
– Слышали? –
– Я правильно понял? – тихо произнес Игорь Дмитриевич. – Там, в палате Вари – раненый Павел?
– Да! – сквозь слезы выкрикнула я, предприняв очередную безуспешную попытку прорваться внутрь. – Это он спас нас с Моникой! Вы все опоздали!
– И снова Павел… – Климко дернул щекой. – Странный ангел-хранитель все-таки у моей дочери.
– Снова? – Опаньки, а Моника-то очнулась! – Папа, ты сказал – снова?! Но… кто такой Павел? Варя мне говорила, что меня помог отыскать Арлекино! Мой Арлекино! А там, в палате, там был…
Девушка мучительно наморщила лоб, пытаясь вспомнить, но тут грохнула дверь лифта, и к палате почти бегом направились врач и медсестра с каталкой. Мы все автоматически расступились, прижимаясь к стенам – счет для Павла шел на минуты.
Дворкин, вбежавший следом за бригадой в палату, больше не был препятствием на моем пути, и я влетела следом. И застыла у порога, вовремя заткнув рвущийся из груди крик кулаком здоровой руки. Потому что вряд ли мой истерический вопль пошел бы на пользу Павлу, не говоря уже о Монике.
А заорать было от чего…
Похоже, Дворкину все же не удалось остановить кровь. И сейчас Павел лежал в центре огромной, матово отливающей багровым лужи. И его брендовая пижамка стала того же однотонного цвета…
Увидев пациента, врач инстинктивно отшатнулся, но буквально на мгновение. А в следующее мгновение Дворкин вместе с доктором и медсестрой уже аккуратно укладывали Павла на каталку, потом врач подсоединил к сгибу руки раненого иглу капельницы, пузырь которой вручил медсестре, и развернул каталку к выходу.
И в этот момент Павел открыл глаза.
Обвел мутным взглядом всех присутствующих, увидел меня, еле слышно прошептал:
– Моника?
– С ней все в порядке, не волнуйся! – Я вцепилась в свободную от капельницы руку. А чешуя, оказывается, мягкая, почти как кожа… – Спасибо тебе!
– Не показывай…
– Все-все, хватит разговоров! – нахмурился доктор. – Чудо, что он вообще очнулся!
И врач покатил Павла к выходу из палаты. Серовато-зеленая рука вдруг сжала мою ладонь, и, снова теряя сознание, Павел выдохнул:
– Не показывай… ей…
Поняла. Я попробую.
Каталка как раз немного застряла в проеме дверей, зацепившись колесом о косяк, и этих пары мгновений мне хватило.
Ну да, получилось не очень вежливо, но – цейтнот, что поделаешь!
– Вы что, с ума сошли?! – взвизгнула медсестра, с которой я, собственно, и сорвала медицинские повязку и шапочку.
– Не отвлекайтесь, – процедил Дворкин, тоже расслышавший просьбу Павла. – Следите за капельницей.
И накрыл тело подопечного сдернутой с моей кровати простыней.