Это было на рассвете
Шрифт:
— Занять оборону. Рацию — в укрытие! — скомандовал Урсов.
Вскоре захлопали вражеские минометы, а через несколько секунд стали рваться мины. Противник запоздал с открытием огня. Радисты за выступом и огромными камнями нашли укромное место для разворачивания рации.
— Начальник штаба уже сидит на приеме, скоро развернете? — озабоченно спросил у начальника рации Урсов, посмотрев на часы.
— Товарищ майор, еще минуту. Тараканов с Марининым не могут установить переносную мачту, — доложил Шабалин.
— Где они?
— Вон за тем камнем, на котором карликовая
Майор не успел подойти, как ему доложил Тараканов:
— Фашисты не дают поднять головы. Строчат из автоматов!
— Голосовский! Прикройте связистов огнем из всех автоматов! — крикнул Урсов.
— «Маяк»! «Маяк»! Я — «Кама»! Как слышите? — заговорил вскоре Василий Шабалин.
Засвистела рация. В наушниках послышалось многоголосье звуков — треск, свист, музыка, иностранная речь. В такие минуты думаешь, что где-то далеко еще веселятся, там нет войны. А когда же кончится она у нас?
Шабалин повторил позывные еще раз. Наконец среди шумов послышалось:
— «Кама»! «Кама»! Я — «Маяк»!
Радист Василий Водолажский сообщил, что позывные услышал с первого же раза, но в это время шла бомбежка КП, поэтому произошла небольшая заминка. У Василия Шабалина от радости заискрились глаза, на щеках выступил румянец. Ему вдруг стало так жарко, что он сорвал с головы танкошлем, вытер им виски и курчавый черно-смоляной чуб. В такие минуты радисты испытывают чувство огромной радости и удовлетворения. Забывают на миг все трудности, невзгоды и усталость. Они становятся счастливыми. То, ради чего шли сюда, сбылось. Оправдали надежды, доверие товарищей. Это все придавало им еще больше силы, энергии. Была передана первая радиограмма о противнике.
Наступила ночь. Гитлеровцы освещают долину ракетами, ведут пулеметный и артиллерийский огонь.
— Учуяли гады, что приходит им тут конец, вот и ерепенятся! — зло выругался сержант Тараканов.
— Пусть ерепенятся, а мы вздремнем, — проговорил Серафим Маринин и растянулся на плоском замшелом камне. Ему сегодня досталось больше всех. Один из связистов сказал: «Ленив ты, Симка». Поэтому, как бы оскорбившись, он нес на себе самый тяжелый груз, не отдавая никому.
Заняв круговую оборону и установив дежурство на рации (дежурил сержант Тараканов), разведчики начали выбирать место для отдыха. Как ни устали, но сон не брал. Каждый хотел поделиться своими мыслями. Например, Василий Шабалин, как всегда, ловил момент, чтобы начать очередной рассказ о своем любимом крае: зеленых берегах реки Кубани, о бескрайних полях, цветущих садах хуторов и станиц, полногрудых чернооких казачках. Как узнал Василий об освобождении родного края, не один десяток писем отправил на родину.
— Товарищ майор, поймал радиостанцию противника. Уж очень часто повторяют слово «рус», — доложил дежурный по рации сержант Тараканов Урсову.
— Пусть повторяют, скоро перестанут.
В пять утра раскаты выстрелов и взрывов возвестили о новом наступлении наших войск.
— Как ложатся наши снаряды? — послышалось в наушниках.
— Толково! — ответил Урсов.
Разведчики следовали за нашей пехотой, постоянно докладывали обстановку. Местами приходилось
Внизу, на единственной дороге, ведущей на Киркенес, разгорался бой, все больше нарастала артиллерийская дуэль. Вдруг сзади, несколько выше по склону, воздух потрясли раскаты взрывов огромной силы. Посмотрев в бинокль, Урсов сердито проговорил:
— Открыли огонь корабли фашистов. А ну, быстрее вперед! Надо немедленно оторваться от лавины огня и камней! — крикнул он.
Подразделения нашей стрелковой дивизии в трех километрах от Тарнета были остановлены мощным огнем противника. Для непосредственной поддержки пехоты и обеспечения ее продвижения вперед введена в бой танковая рота старшего лейтенанта В. М. Боярчикова из второго танкового батальона.
В 11 часов 22 октября танки ринулись в атаку. Организованным огнем начали подавлять на высотах и их скатах артиллерийские и минометные точки гитлеровцев. Впереди шел взвод кавалера ордена Ленина лейтенанта Н. Бордюга, за ним — старшего лейтенанта А. Ходулина. Ночью танкисты пересекли норвежскую границу.
Гитлеровцы, отступая, применяли самые разнообразные заграждения. Единственную дорогу на Киркенес минировали, взрывали мосты, дефиле. Закапывали в землю не только мины, но и авиабомбы. Причем минированные участки прикрывали массированным огнем.
Саперы приданного бригаде второго отдельного штурмового-инженерно-саперного батальона, обезвреживая мины и восстанавливая разрушенные мосты, дорогу, работали с большим напряжением. Иногда им помогали местные жители — норвежцы. Они указывали минированные места, предоставляли лесоматериалы.
Теперь, не сбавляя скорости, уничтожая огнем с ходу вражеские заслоны, в голове колонны следовал танк лейтенанта В. Небольсина. Неожиданно раздался страшной силы взрыв. Машина развернулась с разорванной левой гусеницей, вырванными двумя катками и встала поперек дороги.
Боярчиков не стал уточнять. И так ясно, что танк напоролся на фугас.
— Бордюг! Объезжай Небольсина слева и поторопись на Тарнет! — скомандовал он по рации командиру первого взвода.
Опять неудача. Пройдя несколько сот метров, подорвался и танк Бордюга. Радист-пулеметчик убит, механик-водитель тяжело ранен и контужен. Саперы не могут пройти вперед, потому что по всей дороге — одни разрывы мин и снарядов, противник режет из автоматов. До Тарнета оставалось с километр.
— «Маяк»! «Маяк»! Я — «Кама»! В Тарнете много фашистов, бегут к заливу Ярфьорден! — послышалось в микрофоне. Это передали на КП бригады наши разведчики.
Прослушав радиограмму и решив, что гитлеровцы будут переправляться через залив, Владимир Боярчиков, не дожидаясь указаний, приказал механику-водителю Самсонову:
— Николай, объезжай Бордюга и жми на полную педаль в Тарнет! Смотри на подозрительные места!
К счастью, до населенного пункта мин больше не оказалось, и машина ротного стремительно ворвалась в Тарнет. Он не ошибся: там, действительно, два катера и самоходная баржа, до отказа нагруженные людьми и техникой, отчалили от берега залива Ярфьорден и уже успели отойти метров на восемьсот.