Это было в Коканде
Шрифт:
Абдулла нарушил эту мирную и прекрасную минуту. Сальный, грязный, разъяренный, он ворвался к Хамдаму. Задыхаясь, размахивая огромными кулаками, он громко обвинял Юсупа.
– Сегодня, - рассказывал он, захлебываясь от негодования, - мы решили собрать контрибуцию для Доктора. Правда, он слишком прожорлив и требует невероятно много. Я, конечно, ничего не пожалею ради твоего здоровья. Ну, и для нас тоже понадобились бараны. Я пошел по домам с джигитами. Об этом узнал Юсуп и устроил собрание. Сейчас на базарной площади пылают костры, и люди кричат друг другу в лицо самые
– Насыров!
– крикнул Хамдам, перебивая вопли Абдуллы.
Киргиз стоял у порога, спокойный, как всегда. Только шрам побелел на его порубленной губе.
– Я не хотел тебя беспокоить, отец, - сказал он.
– Сейчас все кончится. Спи спокойно! А табиба мы догоним.
– Ослы!
– сказал Хамдам.
– Джигитам прикажи расходиться! С кишлаком я сам буду говорить завтра. И пусть все спят сегодня! И больше пусть никто не смеет будить меня!
Насыров поклонился и, пятясь, вышел из комнаты.
Абдулла заныл:
– Отец! Неужели все отдать? Я так старался…
– Убирайся! Из-за тебя шум. Ты надоел мне, жадный вор!
– тихо сказал ему Хамдам, и Абдулла услыхал ненависть в его голосе.
Когда Хамдам остался один, он подошел к окну. В саду очаг уже погас, светили звезды, и соловей в деревьях все еще пробовал щелкать.
Хамдам вздохнул.
– Боже… боже… - промолвил он, - как трудно жить!
Он закрыл окно.
Хамдам растер себе грудь и снова лег в постель, но сна как не бывало. Он ворочался, вздыхал и думал о женщинах.
Теплый пар окутал сад. Хамдам решил подышать свежим воздухом. Когда он проходил по галерейке, он услыхал на женской половине тихий смех. «Значит, женщины еще не спят?» - подумал он. Смеялась Сади. Босой, в одном белье, он остановился около ичкари и приник ухом к двери. Женщины беседовали в темноте.
– А как же это будет? Вы уедете к русским?
– услыхал Хамдам шепот. Это спрашивала Рази-Биби.
– Не знаю, - отвечала Садихон.
– Это его дело. Я же еще не говорила с ним. Что он скажет.
– Ты глупая, - сказала Биби.
– Ты не знаешь Хамдама. Он найдет тебя и зарежет.
– Лучше смерть! Я рада, что он болен и не прикасается ко мне.
– Ты подожди! Неужели ты думаешь, что наша жизнь не изменится? Русские женщины живут иначе. Мы тоже будем жить иначе: надо перетерпеть.
– Довольно! Я не могу больше.
– Ты очень своенравная, Сади. Тебя избаловали в детстве. Надо уметь дожидаться.
– Не вечно же Хамдам будет болен!
– Я придумаю что-нибудь.
– Нет, Рази, ничего придумать нельзя. Что бы ни случилось, на свободе лучше.
–
– Тогда я убегу одна. Все равно хуже не будет.
Хамдам услыхал шорох. Очевидно, одна из жен подошла к окну, стукнула задвижкой. Хамдам попятился назад, прижимаясь всем телом к шершавой глиняной стене. Он скрылся, он подавил в себе крик. В темной комнате он искал оружие, чтобы убить Сади. Он шарил по столу, по стенам, в постели. Под руку ему попался револьвер. Он отбросил его. «Нет… Рано…» подумал Хамдам.
Хамдам разорвал на себе рубаху. Он был мокрый от пота, у него оцепенели руки, и он шептал самому себе, еле сдерживая дрожь:
– Так вот какая у меня жена! Ну, подожди!
Он разбудил Насырова, спавшего возле него на полу, приказал ему всю ночь караулить во дворе.
Насыров хотел спросить Хамдама, чем он обеспокоен, но не осмелился. Любопытство и страх разъедали его. Но он не мог ничего придумать, ничем не мог объяснить состояние своего хозяина. «Дурной сон», - решил он. Верный джигит Хамдама расхаживал по двору до тех пор, пока не появилось солнце.
Куры, одна за другой выскочили из сарая и принялись бродить по двору. В конюшне проснулись спавшие там возле лошадей джигиты. Вышел Алимат с ведром и отправился за водой к колодцу. В воротах показался Юсуп.
22
– Насыров, - сказал Юсуп, - передай начальнику: я хочу с ним говорить!
– Он спит.
– Поди, ждать мне некогда!
– А что такое? Почему такая спешка?
– Я тебе сказал: поди! А почему - этого тебе не надо знать.
Насыров смутился, и маленькие желваки, будто шарики ртути, забегали у него под скулами. Ничего не ответив Юсупу, он ушел в дом.
Садихон, услыхав голос Юсупа, выбежала на галерею. Юсуп так посмотрел на Сади, что у нее упало сердце. «Что-то случилось!» - решила она.
Вошел Насыров, покосился на них обоих и пробурчал Юсупу:
– Иди!
Единственный из всех джигитов он разговаривал с ним как будто нехотя, полупрезрительно.
Хамдам еще лежал в постели и усмехнулся, увидев Юсупа.
– Присядь!
– сказал он.
В комнате был только один стул. Юсуп взял его и сел возле софы.
Юсуп вынул из кожаного планшета бумагу и предъявил ее Хамдаму. Реввоенсовет фронта немедленно вызывал полк в Коканд. Причины не указывались.
Хамдам повертел приказ в своих толстых, влажных, морщинистых руках, потер себе переносицу и спросил Юсупа:
– В чем дело? Не знаешь?
– Нет, не знаю.
Юсуп скрыл от Хамдама самое главное. Он все знал. Вчера вместе с официальной бумагой он получил через ординарца частное письмо Блинова. Блинов секретно сообщал ему, что изменил курбаши Парпи, начальник Красного партизанского полка, что в Андижане так же подозрительно ведет себя Ахунджан и тайно подговаривает к восстанию своих аскеров. Блинов сообщал Юсупу об этом на всякий случай, и Юсуп догадался, что комиссар побаивался, как бы в Беш-Арыке не повторилась такая же история.