Это было в Ленинграде. У нас уже утро

Чаковский Александр Борисович

Записка была от Вологдиной: «Товарищ Доронин, как только вернётесь, прошу сейчас же вызвать меня».

Доронин вызвал Вологдину. Она пришла в своём неизменном синем комбинезоне. Доронину показалось, что с приходом этой женщины в комнате стало холоднее.

— С приездом, — сухо сказала Вологдина. — Как успехи?

— Люди работают, — сдержанно ответил Доронин.

— Я вот по какому вопросу, — сказала Вологдина, заправляя под берет выбившуюся русую прядь. — Прошу премировать одного шкипера за хороший лов.

Доронин вопросительно посмотрел на неё.

— Он из новых. Забыла

фамилию… Да вы всё равно не знаете, — продолжала Вологдина. — Вчера днём, когда шторм утих, обратился ко мне. Сказал, что подобрал себе бригаду и просит дать ему сейнер. Я рискнула. К вечеру он вернулся и привёз камбалы больше, чем два других сейнера вместе. На ночь снова ушёл в море. Сегодня утром опять вернулся с хорошим уловом. Надо премировать.

— Здорово! — вырвалось у Доронина.

Ему уже не казалось, что в комнате стало холоднее.

— Обязательно премируем, — сказал он. — Только этого мало. Надо сегодня же вечером собрать людей и попросить вашего шкипера рассказать о своём опыте.

Вологдина пожала плечами:

— Я уже говорила с ним об этом. Не хочет.

— Как не хочет? — удивился Доронин.

— Ничего, говорит, особенного нет, нечего рассказывать. Беру рыбу — и все.

— Скромничает, что ли?

— Кто его знает. Вообще странный тип.

— Пришлите его ко мне, — весело сказал Доронин. — Я с ним побеседую.

Взглянув на него прищуренными глазами, Вологдина пошла к выходу.

— И заготовьте приказ о премировании, — крикнул ей вслед Доронин.

«Если она разговаривала с этим шкипером так же, как первый раз со, мной, — подумал Доронин, — то не мудрено, что он отказался выступить».

Едва Вологдина успела выйти, как дверь без стука отворилась, и на пороге показался человек. На нём была мокрая брезентовая роба, облепленная рыбьей чешуёй. Доронин сразу узнал Весельчакова.

Алексей Степанович Весельчаков, черноморский рыбак, принадлежал к тем людям, которые одинаково безразлично относятся ко всему: к северу и югу, к пустыням и оазисам, ко льдам и тропикам. Таких людей прежде всего интересуют деньги. Ради заработка они могут поехать на край света, дрейфовать во льдах Арктики, кочевать по безводной пустыне, болтаться на краболовах где-нибудь у берегов Камчатки. Прослышав о том, что на свете существует более выгодная работа, они способны с лёгкостью заняться ею, чтобы через некоторое время с такой же лёгкостью бросить.

Весельчаков вырос на берегу Чёрного моря и слыл там одним из самых искусных рыбаков. В начале тридцатых годов, бросив жену и десятилетнего сына, он уехал на Каспий. Первое время он изредка писал жене и даже посылал ей деньги, а потом точно в воду канул.

В семье его считали погибшим, но Весельчаков не погиб.

Он скитался по земле в погоне за деньгами и терпел одно поражение за другим. В его «предприятиях» всегда оказывался какой-нибудь просчёт. На Каспии Весельчаков изрядно заработал, но товарищи быстро поняли, что он за человек, и попросту выгнали его из рыболовецкого колхоза. Долгое время он шатался без дела. Когда жить стало не на что, он нанялся на краболовы и два сезона проплавал в Беринговом море. На фронт его не взяли

по возрасту. Всю войну он каким-то чудом продержался на одном месте — в приволжском рыболовецком колхозе.

После окончания войны в колхоз приехал вербовщик из Министерства рыбной промышленности. Он вербовал рыбаков на новые дальневосточные земли и рассказывал о льготах, которые правительство предоставляет переселенцам на Южный Сахалин.

Весельчаков привёл вербовщика к себе на квартиру, поставил на стол водку и жареную рыбу.

— Насчёт заработков повтори, — коротко сказал он после первой стопки.

Вербовщик повторил.

По мере того как вербовщик говорил, у Весельчакова начинала кружиться голова, хотя он не испытывал головокружения даже в самых жестоких штормах.

— А… не заливаешь?

Вербовщик с оскорблённым видом достал из портфеля бланк договора. Всё было верно.

Положив бланк возле себя и подвинув бутылку к вербовщику, Весельчаков ласково сказал:

— Пей давай.

Потом он подписал договор. Когда вербовщик собрался уходить, Весельчаков ревниво сказал ему на ухо:

— Ты… очень-то не вербуй. Государственные деньги зря не растрачивай.

Он сознавал бессмысленность этого совета, но ничего не мог с собой поделать. Мысль о том, что ещё кто-то получит такую же сумму, как он, была для него невыносима.

— Что вам нужно? — резко спросил Доронин. Распространяя вокруг себя острый запах рыбы, Весельчаков неторопливо подошёл к столу.

— Мне-то ничего, — спокойно сказал он, — разве что денежки получить. Вам, говорят, чего-то понадобилось, товарищ директор.

— Значит, это вы ходили в море? — удивлённо спросил Доронин.

— Я ходил.

— И взяли хороший улов?

— Улов обыкновенный, — все так же спокойно сказал Весельчаков.

— Вот что, — преодолевая неприязнь к этому человеку, заговорил Доронин, — мне передавала Вологдина, что вы отказываетесь рассказать о своём опыте. Почему?

— Чудное дело, товарищ директор, — усмехнувшись, ответил Весельчаков. — Какой такой опыт? Море — оно море и есть, рыбы в нём на всех хватает. Выходи да бери. Работать надо, а балясы точить не наше дело.

— Вы ерунду говорите, — сказал Доронин. — Вам прекрасно известно, что в этом одинаковом для всех море не все работают одинаково.

— Бывает, — согласился Весельчаков, наклоняя свою красную шею.

— Почему же вам не помочь товарищам?

Весельчаков помолчал.

— Мне тут, говорят, премия причитается, — глядя в сторону, проговорил он. — Так если положено, прошу поскорее выдать.

— Можете идти! — сквозь зубы сказал Доронин. Весельчаков не спеша повернулся и с развальцем пошёл к выходу, оставляя на полу широкие мокрые следы.

На другой день привезли первую партию леса. Её сгрузили у небольшого лесозавода, изготовлявшего тару для рыбы. Один из шофёров передал Доронину записку от Ныркова.

«Рубаем, товарищ майор! Вперёд, на запад!» — прочёл Доронин.

Он улыбнулся. Проходившая мимо Вологдина пристально посмотрела на сваленные бревна, мельком взглянула на Доронина и подошла к нему.