Это было в Ленинграде. У нас уже утро
Шрифт:
Но нередко случалось так, что синоптик приносил «штормовое предупреждение», и людей приходилось перебрасывать на другие работы. Обиднее же всего было то, что предупреждения зачастую оказывались напрасными, — погода стояла безветренная и тихая, а люди были уже распущены. С наступлением осени ошибки в прогнозах особенно участились. Доронину это в конце концов надоело. Он решил подготовить показательный массовый выход в море, подвергнуть людей своего рода боевому крещению, как следует встряхнуть их. Фронтовой опыт подсказывал ему, что только в боевой обстановке люди сплачиваются по-настоящему.
Но этот бой необходимо было тщательно продумать.
Ещё накануне днём Венцов, Вологдина и Черемных получили приказ подготовить к выходу в море максимальное число людей и судов.
Вечером Доронин пошёл к синоптику.
Это был молодой человек, влюблённый в сахалинский климат. Его нисколько не смущало, что этот климат сплошь и рядом играл с его наукой скверные шутки. Он считал, что метеоролог нигде не имеет такого широкого поля деятельности, как на Сахалине.
Прогноз на завтра только ещё составлялся, но синоптик по каким-то одному ему известным признакам был настроен оптимистически.
Однако вскоре принесли прогноз, и он оказался плохим: ветер и дождь. Доронин разозлился и ушёл, хлопнув дверью.
Поздно вечером ему принесли новый прогноз: переменчивая погода, возможен ветер до шести баллов.
Доронин задумался. Выход в море ещё не поздно было отменить. Но, в конце концов, для боя не ждут хорошей погоды. Он подтвердил приказ рано утром выйти в море.
Встав ещё затемно, Доронин вышел на пристань. Приглушённо тарахтели моторы. По пирсу сновали люди с фонарями. Ветра почти не было. Доронин пошёл на метеостанцию.
— Ну где ваш ветер? — спросил он.
Синоптик виновато пожал плечами. Потом он постучал по стеклу барометра. Стрелка чуть заметно колебнулась вниз.
Доронин вернулся на пристань и приказал отправляться в море. Он долго стоял на пирсе, провожая взглядом удалявшиеся суда. Красные сигнальные фонарики медленно растворялись в предутреннем сумраке.
Подошла Вологдина.
— Выходить в море при таком прогнозе очень рискованно, — сказала она.
— Если слепо верить прогнозам, придётся с осени вообще закрывать комбинат, — резко возразил Доронин.
Все последующие часы он не находил себе места. Несколько раз бегал на пристань, подолгу всматриваясь в море.
Часам к десяти утра подул слабый, северо-восточный ветер и пошёл мелкий дождь, но в этом не было ещё ничего угрожающего.
В двенадцать часов барометр стал быстро падать. Доронин подошёл к окну. Над морем сгущались низкие тучи. Горизонт исчез.
О том, что произошло дальше, можно судить по записям в вахтенном журнале диспетчера:
«10.00. Ветер 2–3 балла, море — малая зыбь, давление барометра 760 миллиметров.
12.00. Стоящий на рейде „японец“ ушёл в море. Кунгас, снимавший ставные невода, вернулся в ковш. Ветер начал усиливаться и дуст с норда временами до 3–4 баллов.
12.30. Ветер норд, периодами 4–5 баллов, море — крупная выбь, давление барометра 755, небо облачное, дождь мелкий.
13.00. Ветер норд-ост, 5–6 баллов, временами до 7, крупная зыбь, давление
В кабинет Доронина ворвалась Вологдина.
— Дрифтер понесло в море! — крикнула она.
Доронин побежал на пристань. Сильным ударом ветра его чуть не сбило с ног. В первую минуту он ничего не мог разобрать. Ветер хлестнул его по лицу мокрым песком. Со скрипом гнулись деревья, где-то трещала рвущаяся парусина. В воздухе метались подхваченные ветром слоевища морской капусты, ветки, сухие листья. Ветер высоко поднял птицу, летевшую к берегу, и со всего размаху швырнул её в воду.
Море бесновалось. Линии волнореза не было видно. Над ней, вздымая стены брызг, сталкивались огромные волны. Вся морская поверхность была покрыта кипящей белой пеной. Совсем низко над морем мчались зловещие, чёрные тучи.
Вологдина выбежала на пристань следом за Дорониным. С неё сбило берет. Мокрые волосы лезли в глаза.
— Людей унесло, людей! — подбегая к ним, кричал кто-то. Венцов и Черемных были уже на пристани.
Ветер усиливался. На крыше засольного цеха громыхал лист железа, раскачиваемый ветром. Пирс заливало водой. Где-то пронзительно выла сирена.
— Готовить спасательные катера! — громко крикнула Вологдина.
Люди побежали к ковшу, у стенки которого бились два катера серии «Ж» — «жучки», как их называли здесь. Волны то и дело заливали стенку.
Улучив секунду, когда волна схлынула, Черемных быстро пробежал по скользкой стенке, вскочил на палубу катера и исчез в рубке.
— Команда, на катер! — крикнула Вологдина, и люди, окатываемые ледяной водой, ползком пробрались по стенке на катер.
«Почему командует Вологдина? — невольно подумал Доронин. — Ведь это я, я обязан командовать, что-то предпринять, спасти людей…» Но мысль о непоправимой катастрофе тут же отодвинула всё остальное.
— Первым «жучком» командую я, вторым — Черемных! — крикнула Вологдина и прыгнула на стенку ковша.
Доронин последовал за ней. Он упал и, скользя по мокрой стенке, кое-как добрался до палубы катера. Тотчас же затарахтел мотор…
Вологдина и Доронин стояли на палубе, вцепившись в поручни. Катер медленно выходил из ковша. Наклонившись к люку, Вологдина что-то крикнула, но ветер заглушил её слова.
Как только катер вышел из ковша, волна подбросила его и положила на бок. Падая грудью на окно рулевой рубки, Доронин мельком увидел, что у руля стоит Нырков.
«Когда он успел научиться?» — подумал было Доронин, но на палубу обрушилась новая волна, и он едва успел ухватиться за поручни.
— Смотрите! — протягивая Доронину бинокль, крикнула Вологдина.
Но он ничего не мог разглядеть: вода заливала стекла бинокля. Доронин насквозь промок. Холодные струи воды текли по его спине. Он вскочил на катер в пальто и кепке, не успев надеть плащ. Пальто мгновенно стало тяжёлым, как водолазный костюм. Порывом ветра с Доронина сорвало кепку, и она тотчас же исчезла в море.
— Смотрите же, чёрт побери! — крикнула ему в самое ухо Вологдина.
Задыхаясь от ветра и дрожа от холода, Доронин снова приник к биноклю. Иногда ему казалось, что вдали маячит что-то похожее на дрифтер, но это были только волны.