Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
— О чем разговор, Танечка? — удивился тот. На его лице появилась ответная улыбка. Мрачная улыбка…
— Кто еще с тобой идет? — спросил Бодров сидящего на стуле Крота. — Пономарев, Молот, Щербатый и… Кого ты там еще хотел?
— Седого я еще хотел. — Крот поднялся со стула. — Пацан толковый, я за него ручаюсь. Даже, думаю, в дальнейшем можно будет его немножко приподнять. Голова у парня работает что надо.
— Ну, Седой так Седой, — согласился Бодров. — Дело твое. В общем, мы с тобой уже все обсудили, на месте ты был, время знаешь. Что-нибудь
— Да нет, все ясно, — ответил Крот, но все же как-то неуверенно замялся. — Вот только…
— По пять кусков баксов каждому. Тебе десять, — с ходу понял Лысый причину его замешательства и тот довольно кивнул. Получить десять штук показалось ему просто замечательным — ведь стоило лишь уговорить каких-то двух теток и одного мусора расстаться с деньгами почтовиков. Дельце предстояло явно не из трудных.
— Ну, так я пойду, хозяин? — Он вопросительно взглянул на Лысого — не будет ли еще каких указаний.
— Иди. — Тот зевнул. — Я еще чуток посплю. И сразу, как только закончите дело, позвони мне. Слышал? Сразу же!
— Все понял, хозяин.
Крот в приподнятом настроении вышел на улицу. Из-за подобного дела можно было вскочить и не в такую рань. Если бы каждый день приносил ему по десять кусков зелени… «Собрались уже эти раздолбаи или нет? — подумал он. — Хотя, парни надежные, не подведут. Из всех пятерых необстрелянный пока только Седой, но и дело-то по большому счету пустяковое, а парню все равно надо с чего-то начинать. Справится.» — решил он. Относительно Седого у него имелись кое-какие соображения…
Долгожданный телефонный звонок раздался почти сразу же — через несколько минут после того, как Мышастый вошел в свой офис.
— Да! — Он нетерпеливо вырвал трубку у побледневшей секретарши. — Я слушаю!
— Так вот, пахан, сегодня тот самый день, которого мы оба ждали с нетерпением, — раздался уже знакомый ему голос, обладателя которого он с удовольствием жег бы каленым железом собственноручно, наблюдая, как тот корчится в агонии. И он надеялся, что его мечта еще воплотится в реальность. — Ты получаешь свою профуру, мы — деньги. Тебе ведь дорога твоя маленькая блядушка?
— Да как ты смеешь, негодяй? — поневоле вскипел Мышастый, хотя и пытался сдерживаться изо всех сил, понимая, что сейчас не время для проявления эмоций. — Надеюсь, никто не сделал с ней ничего такого, о чем вам всем потом пришлось бы долго жалеть?
— Да нет, зачем. — Голос хмыкнул. — Хотя она сама же крепко на этом настаивала. Понимаешь, пахан, мне нравятся девочки чистенькие, свеженькие, а не наподобие твоей любимой дочурки, на которой давно негде ставить пробу. — Похититель нарочито громко засмеялся. — И ребята мои, кстати, тоже на таких истасканных не слишком-то бросаются, брезгуют, так что ты не переживай.
— Ладно, ближе к делу, — проскрипев зубами, оборвал его Мышастый, пытаясь взять себя в руки. Ему нужна была ясная, не замутненная гневом голова, чтобы постараться не допустить в предстоящей игре ни единой ошибки. И тогда, может быть, и этот подонок вскоре будет валяться у него в ногах, вымаливая пощаду, и удастся сохранить деньги, и вернется дочь, и вот тогда уже можно будет дать
Можно привлечь и Воловикова с Желябовым — показать им, как обращаются с посягнувшими на него подонками — пусть хоть разок посмотрят на подобное, им это будет полезно. Да и с красавицей «киноактрисой» пора кончать — дело слишком затянулось. В общем, у него было предчувствие, что сегодня должно произойти очень и очень многое — события, которые подведут некий итог всему сумбуру последнего времени. А дочери после всего произошедшего все равно на какое-то время потребуется покой, чтобы хорошенько восстановиться. Альбина тоже в больнице — он полностью свободен!.. Однако, что говорит этот наглец?
— Так вот, пахан, значит, через полтора часа будь на полигоне. Точнее, не ты, а твой гонец. И чтобы поблизости и духу постороннего не было, понял? Иначе я тебе уже говорил, чем для нее все закончится. Говорил?
— Говорил, говорил, — пробурчал Мышастый. — А где она будет на этом самом полигоне, ведь он большой?
— Соображаешь, пахан. Голова работает. Не даром у тебя деньжат подкопилось изрядно — столько, что не грех и поделиться с другими. — У Мышастого создалось впечатление, что похититель, судя по его дебильной манере вести разговор, либо чрезвычайно туп, либо обожрался какой наркоты. Ну ничего, недолго ему осталось чирикать… — Так вот, — услышал он конкретное продолжение, когда этот отморозок, наконец, закончил заниматься дешевой философией, — там есть блиндаж, недалеко от въезда, с левой стороны. Один из четырех, расположенных недалеко друг от друга, почти в ряд. На нужном тебе, на входе, будет болтаться белая тряпка. Как ее увидел, значит, там твоя лярва и есть. А вообще, я ее трусы там вывешу. Должен же ты узнать трусы своей доченьки-потаскухи, если их весь город знает! — Этот отморозок опять заржал и Мышастый в который раз напомнил себе не заводиться.
— Через полтора часа? — уточнил он, подводя итог бестолкового разговора.
— Правильно, пахан, — весело подтвердил голос и добавил:
— Не раньше и не позже, а не то… — Послышались гудки отбоя.
— Ворон, быстро! — заорал Мышастый. Михаил Гринько, его зам, моментально возник на пороге. — Твои люди готовы?
Ворон кивнул.
— Двадцать человек на шести тачках ждут недалеко от офиса, — бодро отрапортовал он. Мышастый поморщился. Ему не очень нравилось, что возле офиса толкутся боевики — все же в первую очередь он желал видеть себя бизнесменом. Неплохо, чтобы и другие придерживались того же мнения.
— Ладно, — решил он, — черт с ними. Иди, предупреди, что примерно через полчаса выезжаем. Они у тебя экипировались?
— Обижаете, шеф. — Тот скорчил недовольную гримасу и Мышастый махнул рукой, отпуская его.
— Таня, давай Самойлова ко мне, быстро!
Девушка, с напряжением следившая за разворачивающимися событиями, мигом исполнила его распоряжение. Через пару секунд в дверях появился вызванный им Самойлов.
— Слушаю, Антон Алексеевич, — произнес он, слегка склонив свою лысоватую голову.