Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
— Виноват, шеф, но мы тоже давно в дороге, — выслушав гневную тираду Мышастого, успокоил его Гринько. — Я думаю, если мы сейчас поднажмем, то или догоним их, или приедем сразу вслед, разница во времени получится небольшой. Самойлов быстро очухался и все нам сообщил.
— Ну то-то же… Иначе я бы шкуру с тебя живьем спустил, — проворчал Мышастый, у которого отлегло от сердца. — Когда вы будете-то?
— Да минут десять всего осталось, — сообщил, прикинув, Ворон. — А что делать, если мы их в дороге нагоним?
— Первыми не начинать, — решил пахан, — если только сами не полезут. Поговорить хочет — пусть говорит… Постой, а ты с кем? С теми,
— Да нет, все более-менее. — Ворон замолчал. Он не хотел признаваться патрону, что относительно трезвых осталось всего двенадцать человек, которых он и взял с собой. Ну да ничего, ведь у Мышастого был еще пяток, а Бодров покричит и успокоится, вряд ли дело дойдет до чего серьезного.
— Ладно, тогда отбой. — Мышастый спрятал телефон и вздохнул.
— Что, Антон, что-то серьезное? — Воловиков примерно дошадался, о чем разговаривал его товарищ.
— Ну… Есть кое-какие проблемы, — признался тот, размышляя, не отправить ли этих двоих от греха подальше, мало ли чем может все закончиться.
Хотя, с другой стороны, может Лысый действительно хочет просто с ним поговорить, ведь, как утверждает Гринько, у него дома этот деятель ничего не тронул, в офисе тоже. Ну, настучал по голове охранникам — такое бывает, когда ребята на взводе, хотя, конечно, это не оправдание и он еще за наглость ответит… Вот только зачем он забрал из офиса эту проститутку? — опять с недоумением подумал Мышастый. — Наверное, чтобы уязвить меня посильнее, — решил он. Больше эта коза ни на что никому не нужна. Вообще, надо подумать, как разговаривать с этим долболобом. Дружили, дружили, и вот на тебе… Хотя, какая тут, к черту, может быть дружба? Так, вооруженный нейтралитет. А вообще, слишком он вспыльчив, этот Бодров. Как и положено пьянице — нервы-то расшатаны. Но и отходчив, правда, как многие буйные. Ладно, скоро узнаем, что этот придурок затеял, а сейчас надо отдать кое-какие распоряжения. Ничего серьезного быть не должно, да и подкрепление прибудет с минуты на минуту…
— Бугай! — крикнул он и тот моментально появился на пороге.
— Слушаю, шеф!
— Значит, делаем так… — соображая на ходу, принялся командовать Мышастый. — Все тачки загнали во двор? Хорошо.
Пусть эти ребята, ну… Скелета… Пусть все встанут в воротах и никого не пускают хотя бы несколько минут, больше и не потребуется. Там уже и Ворон со своими подоспеет. А ты сам будь здесь, при мне, вот, пожалуй, и все. Задача ясна?
— Ясно, хозяин. — Бугай поймал все на лету, тем более, что будучи телохранителем, он волей-неволей был в курсе всех дел. Он поспешно отправился выполнять распоряжения патрона.
А через несколько минут раздались сигналы автомобильных клаксонов и Мышастый, окинув взглядом слегка побледневших друзей, пошел к окну посмотреть…
Бодров, сидя в отдельном кабинете принадлежавшего ему ресторана, завтракал. Точнее, он нервно ковырялся в тарелке, отщипывая по микроскопическому кусочку сочной отбивной и долго пережевывая каждый. Но делал это не потому, что прочитал в дешевом медицинском издании, что нужно совершать не менее тридцати с чем-то жевательных движений на одно глотательное, а потому, что ему просто было не до еды… Причиной первой, самой простой и традиционной, являлось обычное похмелье. Да плюс ко всему, от этих мудаков, уехавших на дело с почтовиками, до сих пор не поступило никаких вестей, что еще больше увеличивало отвращение к пище. «Что все это означает?
Что
Кое-как одолев едва половину порции, он брезгливо оттолкнул тарелку в сторону и приготовился было позвать официанта, который, впрочем, уже сам, услужливо согнувшись, подлетал к нему на полусогнутых, как вдруг в кабинет буквально ворвался Шустрый — здоровяк, возивший его на «Вольво».
— Пахан! — его голос и взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Ну! — рявкнул Лысый, и официант мгновенно куда-то испарился.
— Пахан… — повторил здоровяк, и Бодров выпучил на него мгновенно покрасневшие глаза — первый признак ярости.
— Что, никак не можешь разродиться, подобно бабе? — заорал он в бешенстве. — Говори, мать твою так!
— Щербатый приехал, — как-то растерянно произнес Шустрый.
— Ну что — Щербатый? Что он? — теперь свирепо завращал выпученными глазами пахан. — И где Крот? Где остальные?
— Их накрыли. А Щербатый еле слинял. Подстрелили его в ногу, вся машина в кровище.
— Та-ак! — У Бодрова начала подергиваться щека. — Денег, как я понимаю, нет, и людей тоже нет. И что значит накрыли? Они что, в ментовке, что ли?
— Нет, их обстреляли. Они попали в засаду, — принялся объяснять Шустрый. — В живых остался Щербатый, да еще одного, кажется, потом подобрала скорая. Щербатого тоже хотели добить, но у того, что целился, патроны кончились, а когда те укатили, он кое-как вполз в тачку, и… В общем, еле добрался, сознание по дороге несколько раз терял.
— Хватит полоскать мне мозги мудацкими подробностями!
Где сейчас этот урод? — прорычал Бодров, выискивая глазами водку, но той на столе не оказалось. — Половой! — заорал он, и выросший из-под земли официант, стараясь избежать его налитого бешенством взгляда, согнулся теперь уже чуть не пополам. — Почему на столе нет водки, я тебя спрашиваю? — Он едва не съездил этого растяпу по физиономии, совершенно позабыв, что сам же, во избежании соблазна, распорядился подать водку только к концу завтрака. Официант, не напоминая ему, естественно, о такой мелочи, через считанные секунды уже наливал в рюмку вожделенный напиток из запотевшего графинчика.
— Пусти, я сам! — Тот оттолкнул мгновенно исчезнувшего от греха подальше официанта и, убрав с глаз долой раздражающую его рюмку, уже плескал водку в обычный граненый стакан, который тот, отлично зная привычки Бодрова, также предусмотрительно захватил с собой. Сделав запрещающий жест пытающемуся что-то произнести Шустрому, он в три огромных глотка осушил почти доверху наполненную посудину и, шумно отрыгнув, опять вперился взглядом в здоровяка:
— Теперь продолжай.
— Его срочно отвезли к врачу. Ну, к этому, нашему, проверенному. Тот уже начал его латать. Говорит, что Щербатый крови много потерял. Ну, переливание нужно, то-се, и вытянет ли он вообще или нет, хрен его знает. А расспрашивать его сейчас бесполезно, он в отключке полнейшей, — угадал Шустрый желание хозяина послать его для разговора с раненым или даже поехать самому.