Это было жаркое, жаркое лето

Князев Алексей

Но это же полнейшая ерунда. Лысый, правда, в последнее время словно белены объелся, как это бывает с ним при продолжительных запоях, но похищать его дочь… Нет, в такое просто не хотелось верить. Может и надо было забить с ним сегодня стрелку, разобраться во всем спокойно? Да нет, — тут же озлился Мышастый, — что от него сегодня можно услышать, кроме истошных воплей? Пусть придет в себя, успокоится, тогда и поговорим. И чего это вдруг я от него прятался?.. А, — вдруг дошло до него, — это же я отключал мобильник во время разборки на полигоне, чтобы ни одна зараза не помешала в такой ответственный момент. И правильно сделал, —

утвердился он в правоте своих действий, — страшно подумать, что во время тех событий этот полоумный отвлекал бы меня своими идиотскими заявлениями. Там и без него хлопот хватало… В общем, завтра! — окончательно решил Мышастый и хотел было направить Бугая к своему офису, чтобы оставить там деньги, до сих пор находящиеся в объемистом дипломате, но вдруг вспомнил последнюю угрозу Лысого. — А если тот действительно примется его искать? Попрется домой, в офис? Чепуха, конечно, не настолько же он туп или пьян, чтобы затевать войну на ровном месте, но все же… Ведь если он сунется в мой офис или домой без приглашения, это и будет объявлением военных действий… Надо ехать в особняк с деньгами, — принял решение Мышастый. Уж там-то точно никакой Бодров меня не сыщет, ведь об этом месте почти никто не знает. И там есть где спрятать.

Шутка ли, половина лимона, да еще двести сорок тысяч, за вычетом тех, что ушли на поощрение бойцов, доктору, Ворону на текущие расходы… Да, так и сделаю, — решил он. И тут же позвонив заместителю, сказал:

— Слушай, Миша, вносятся небольшие поправки. Давай-ка сделаем вот как… Подкинь мне быстренько четырех бойцов, пусть за мной едут — я еще здесь, у «Корвета». И усилить везде охрану, понял? Везде!

— Что, шеф, проблемы? — насторожился тот. — Может случиться заваруха? Кто-то на нас наезжает?

— Да так… — испытывая сомнения в серьезности заявлений Бодрова, без особой уверенности ответил Мышастый. — Лысый, понимаешь, вдруг взбеленился. Что-то непонятное вякал.

Кажется, изрядно пьян. Может, и ничего серьезного, но охрану все же усиль. Понял?

— Понял, — озабоченно ответил Гринько. — Высылаю вам четверых.

Увидев в зеркальце заднего обзора, как из кабака выскочили четверо мордоворотов и уселись в потрепанную «девятку», Мышастый с досадой подумал, что теперь еще большее количество людей будет знать о его маленькой тайне — особнячке, предназначенном для интимных развлечений; а с другой стороны, как этого сейчас можно было избежать?

— Поехали, — вздохнув, скомандовал он Бугаю и тот, мигнув «девятке», плавно тронул автомашину с места. — На Белое озеро, — уточнил Мышастый…

— Антон, сколько ж можно тебя ждать? — На улицу выскочили Воловиков с Желябовым. От избытка чувств оба неожиданно полезли к нему обниматься и Мышастый, поначалу отнесшийся к такому бурному проявлению радости переполненных нетерпением друзей снисходительно, вдруг с удивлением отметил, что уже и сам заражается каким-то необыкновенным чувством, наподобие ребенка, поглядывающего на пакеты, уложенные дедом морозом под елкой и гадающим, будет ли в них именно то, что ему на протяжении всего года так сильно хотелось заполучить.

А что получим мы? — подумал Мышастый. В суматохе последних дней не было ничего приятного — сплошная нервотрепка.

А сейчас? Будет ли все так, как им хотелось с самого начала?

Конечно, неподходящий момент для утех с этой актрисой рекламных роликов, но развеяться как-то надо…

—

С чего начнем? — спросил он. — Тяпнем по маленькой, что ли? А то что-то нервишки… И вдруг, заметив, как подозрительно поглядывают четверо из «девятки» на обрядившегося в милицейскую форму Воловикова, усмехнулся и поманил их к себе пальцем. Вылез один — очевидно, старший. Мышастый смутно припомнил, что несмотря на мощную мускулатуру, этого качка кличут Скелетом, а может, как раз и благодаря ей, в подковырку. Парень работал у Ворона в бригаде по вышибанию долгов.

— Скелет? — спросил он, и тот кивнул. Чувствовалось, здоровяку приятно, что хозяин его знает. — Так вот, расслабьтесь. Это свой. — Он показал на «капитана милиции».

Просто мы так чудим, понимаешь? Что-то наподобие карнавала.

— Понял, — ответил Скелет, с интересом разглядывая зачем-то напялившего ментовскую форму старого чудака и еще одного, в белом халате, по всей видимости, тоже лишь изображающего врача.

— Так вот. Двое из вас охраняют территорию, двое отдыхают. Бугай проведет вас в нужное помещение. Меняетесь сами, как распределитесь. Ты за старшего, отвечаешь за порядок.

Понял? — Скелет кивнул. Мышастый подозвал Бугая:

— Афанасьевич, давай дипломат, а этих молодцев, — он кивнул на Скелета, — определи в ту комнату, рядом с кухней. Дай им что-нибудь пожрать, выдай карты или чего там еще, да следи, чтобы был порядок. Понял? Действуй. — Затем, подхватив дипломат, переданный Бугаем, произнес, обращаясь к Желябову:

— Ну давай, показывай свое хозяйство. Что тут у тебя творится?

— Антон, а что там? — поинтересовался Воловиков, с любопытством глядя на чемоданчик.

— Деньги. Больше полумиллиона баксов, — честно признался тот, но Воловиков рассмеялся, приняв ответ за шутку:

— Ну, не хочешь говорить, не надо.

— Слушай, а чего ты в пиджаке паришься? — не отстал в любопытстве и Желябов, и только сейчас Мышастый вспомнил, что так и не снял подмышечную кобуру с пистолетом, захваченным на всякий случай на операцию по освобождению дочери. «А впрочем, пусть будет.» Ему неожиданно припомнилась брань и угрозы Бодрова. Вместо ответа он молча распахнул пиджак и товарищи удивленно присвистнули:

— Ого!

— Подождите, я сейчас… — Оставив друзей, Мышастый спустился в каминный зал, где в самом камине был устроен тайник. «А веселенький костерчик мог бы получиться.» Он представил, как заполыхало бы больше полумиллиона баксов…

— Ну, теперь, валяй, Желябов, рассказывай. — Он присел к столу в гостиной, где его дожидались друзья. Перед ними расположилась гора закуски и выпивки, натасканная Бугаем. — Я сегодня только водку, — коротко предупредил он Воловикова, собравшегося было плеснуть ему коньяку. — Слушай, Желябов, откровенно говоря, не очень-то мне нравится твой видок. — Выпив водки, он сунул в рот кусочек копченой колбасы. — Случилось что-нибудь? Где Филипыч, санитары?

— Санитары с Филипычем в карты режутся. В своей комнате, — ответил тот. — Да все путем, почему ты спрашиваешь? — Но его глаза как-то неуверенно вильнули куда-то в сторону.

— Ты знаешь, а ведь и мне тоже что-то подозрительно, — не укрылось это от Воловикова. — Что с тобой? Может, с нашей девицей что-нибудь произошло? Она как, жива-здорова?

— Да что с ней сделается, через нее еще роту пропустить можно, — отмахнулся Желябов и уцепился за соломинку: