Это критика
Шрифт:
На самом деле проблема русского criticism'а, конечно, не в «уклонении от прямых оценок». Скорее уж наоборот. Собственно, сам Бак исчерпывающе проанализировал положение дел в едва ли не лучшей своей статье «Революция в одной отдельно взятой поэзии, или Бесплотность ожиданий».
Criticism сейчас - не просто перспективное критическое направление, но и интеллектуальная мода. Соответственно, упражняются в этом виде спорта у нас по преимуществу не университетские профессора, как можно было бы ожидать, а обозреватели упоминавшихся выше продвинутых журналов. В роли русского поля экспериментов, на котором отрабатываются
Стоит добавить, что «пиар-критицистами» в таких тусовках оказываются, как правило, самые талантливые, умеющие расставлять умные слова в наилучшем порядке и работать со скоростью несколько новых «-измов» в минуту. Одна беда: как ни тасуй и ни классифицируй их подшефных - все это может произвести впечатление только на тех, кто не знаком с собственно поэтической продукцией последних.
Д.Бак представляет другой вариант criticism'а, более аутентичный, что ли. Его тексты не предполагают никаких оргвыводов - редкий случай не только на фоне ближайших соседей, но и в современной русской критике вообще. Счастливый человек, он действительно не хочет строить процессы, раскручивать и пиарить. Ему и впрямь важно только мнение свое высказать и аргументировать, а потом обратно в архив, чтобы там сличать варианты Тарковского.
Любая рецензия у него превращается в легкий пробег по клавиатуре мировой литературы, для того, чтобы рассказать о романе Юрия Малецкого, он вызывает Достоевского, Булгакова, Макса Фриша, Айрис Мердок, Германа Гессе. «Критик тем профессиональнее, чем полнее у него в голове карта текущего литературного процесса», - говорит Бак, сам себя по этому критерию аттестуя скорее как дилетанта, нежели как профессионала. На самом деле это не совсем так. Просто у него в голове другая карта, другой контекст. Ему хочется прочитать понравившуюся вещь на фоне нобелевских, а не букеровских лауреатов.
Основная интенция Бака-критика - объяснить читателю, как сделана та или иная шинель. И он распускает ее по ниточке, а потом сшивает заново. От анализа к синтезу. От морфологов к Бахтину. Не забывая попутно эксплицировать собственные методологические основания. Criticism как он есть. Знакомьтесь.
Если бы так писали все - наверное, было бы скучно. Если б такой критики не было вовсе - наверное, было бы грустно. А так... Так в самый раз.
Павел БАСИНСКИЙ
18.09.2003
Русский Журнал: Павел Валерьевич, давайте начнем с вопроса о загадочной премии "Ясная Поляна ", членом жюри которой вы являетесь...
Павел Басинский: На самом деле, я был консультантом по той части премии, которая вручается за лучший дебют, хотя все газеты действительно называли меня членом жюри...
Что касается самой премии - она возникла только в этом году, и произошло это несколько стихийно. Учредили ее фирма "Самсунг электроникс" и музей-усадьба Льва Толстого "Ясная Поляна". Члены жюри - директор музея Владимир Толстой, критики Лев Аннинский и Игорь Золотусский, председатель - прозаик
Процедура присуждения "Ясной Поляны" вызвала много споров. Дело в том, что обе части премии вручаются за конкретное произведение, независимо от времени его написания. Единственное условие - чтобы автор был жив. А когда эта вещь была напечатана - роли не играет. Да, наверное, идея вручать премию за дебют, состоявшийся десять лет назад, небесспорна. Но так задумана премия.
Другой вопрос, что в этом году были некоторые частные недоработки, например, не было номинаторов. В следующем году институт номинаторов, я думаю, появится.
РЖ : А сама ситуация, при которой награждаются вещи, написанные тридцать лет назад, сохранится?
П.Б.: Думаю, да. Хотя, по моему мнению, малую премию стоит давать не за дебют, а, скажем, за лучшее короткое произведение.
РЖ : Спасибо, с новой премией все более или менее ясно. Перейдем теперь к вашим критическим работам. Скажите, в своих статьях вы отталкиваетесь от эмоционального восприятия текста или же руководствуетесь определенной стратегией?
П.Б.: Какую бы книгу я ни читал, я изначально к ней благорасположен, я жду от нее чего-то нового и хорошего. Сейчас, скажем, я читаю новый роман Пелевина - и начинаю с того, что говорю себе: "Это интересно". Это первое. Второе: критик никогда не должен забывать о том, что он просто читатель. Перед ним стоят те же вопросы, что и перед обычным читателем. Интересна ему книга или нет? Когда он ляжет в постель, то будет ли читать до двух-трех ночи или отложит книгу в сторону и уснет? Вспомнит ли он об этой книге завтра, захочется ему ее дочитывать или придется себя заставлять? Вот эти два момента очень важны: заведомая благорасположенность к книге и момент непосредственного читательского интереса к ней.
Что же до стратегии, то она касается не конкретного текста и даже не конкретного автора. Конечно, в современной литературе, как, впрочем, и в любую эпоху, есть определенная сумма политик, личных, групповых. И, естественно, я не могу их не учитывать, они присутствуют у меня в голове. Но здесь уместно вспомнить слова Ницше, которые я очень люблю и часто повторяю: нужно бороться с идеями, а не с людьми. Если замечательный человек высказывает идею, которая мне кажется вредной для жизни, - значит, с ней надо бороться...
РЖ: Для жизни или для литературы?
П.Б.: А я считаю, что литература - это часть жизни, социальной в том числе. Я их не разделяю. Более того, для меня разведение жизни и литературы - это смерть и того и другого. Жизнь становится вульгарной, глупой, пошлой, а литература превращается в бессмысленное и бесполезное занятие.
Я категорический противник идеи литературы для литературы. Когда я слышу, что литература избавилась от несвойственной ей роли, мне хочется спросить: а кто знает, какая роль литературы, кто это определил? Со всех сторон раздается: "Наконец-то литература займется сама собой". Но представьте себе женщину, которая говорит: "Ой, как хорошо! Ушел муж, умерли дети, теперь я займусь сама собой". Ну и что она будет делать? Сидеть перед зеркалом и краситься?