Это могли быть мы
Шрифт:
– Нет, мы… мы почти закончили. Я могу приехать к тебе.
Ложь.
– Не сейчас. Где-нибудь через час.
Какая глупость! Он бы в жизни не стал уважать девушку, готовую бросить все и прибежать к нему, а теперь сам поступал точно так же. С кем-то другим он мог бы попытаться взять себя в руки – или не явиться, или сообщить, что не сможет прийти, за пару минут до срока, когда она уже заказывала бы себе кофе. Но поступить так с Делией он не мог. В этом отчасти и состояла проблема.
– Хорошо.
Адам прекратил разговор и зашел в бар за худи. Несмотря на тревогу из-за того, что она собиралась сказать (а вдруг хламидиоз?), и надвигающуюся, словно
Кейт, 2006 год
Кейт проверила и перепроверила карту, которую нарисовала себе на листке бумаги для рисования, позаимствованном у Адама. Даже сейчас она переживала, что свернет не туда и будет ездить кругами по промышленной зоне, состоявшей, казалось, из одних автосалонов. Ладони скользили по рулю, и когда Кейт увидела наконец вывеску гостиницы и остановила машину на стоянке, пришлось просидеть в ней еще минут десять, чтобы отдышаться. В животе все дрожало, словно в кузове мусоровоза. Неужели она в самом деле решилась на это? На секунду ей захотелось уехать, вернуться домой, чтобы посадить обоих детей на колени и обнять их, поболтать с Оливией, которая иногда оставалась с ними одна, чтобы дать Кейт время – время на страшный поступок, который она готовилась вот-вот совершить. А потом, когда вернется Эндрю, подойти к нему, улыбнуться и поцеловать в губы, как в начале отношений. Стать другим человеком.
Невозможность такого поступка заставила ее выбраться из машины и войти в обшарпанный вестибюль гостиницы. «Если пути назад нет, иди вперед». Это правило было вывязано крючком на подушечке, которую прислала ей на день рождения сестра. Кейт спрятала подарок в пустующей комнате, не зная, был ли он преподнесен с умыслом или это был очередной бездумный дар от сестры, от которой она с каждым годом отдалялась все дальше. Элизабет редко приезжала в гости или помогала с детьми, не понимала ее, и Кейт даже не могла ее в этом винить, потому что и сама себя едва понимала. В гостинице пахло затхлым кофе и средством для мытья полов. Глядя в пол, Кейт назвала чужое имя сидевшей за стойкой женщине с химической завивкой и жирной кожей с огромными порами. Женщина выдала ей ключ на потрескавшемся деревянном брелоке и спросила, не нужно ли принести в номер газеты или разбудить ее утром. Покраснев, Кейт ответила отказом. Они задержатся здесь не больше чем на три часа. Эта мысль наполнила ее смутной печалью. Она вошла в грязный лифт, понимая, что ее выдает отсутствие багажа. Номер 425. Она пошла по прокуренному коридору. Вот нужная дверь. Ей нельзя входить. Дрожащей рукой она с трудом вставила ключ в скважину. Ее окружила прохладная тишина – номер был свежий и чистый, пусть и выглядел немного потрепанным. Она положила сумочку на кровать и подумала, не сделать ли себе чаю, когда в дверь тихонько постучали. Она замерла, потом медленно подошла к двери, ступая по вытертому ковру. Может, это не он. Конечно же, это был он.
Дэвид стоял в коридоре чуть ссутулившись, словно ему было там тесно. Одет он был странно – в тренировочные брюки и белую рубашку поло. Прежде она видела его только в костюмах или модных джемперах, иногда – с закатанными рукавами, демонстрировавшими загорелые руки и сильное запястье с дорогими часами.
– Я сказал, что пошел на пробежку, – пояснил он, заметив ее взгляд.
Потом наклонился, чтобы поцеловать ее, но не в щеку, как она ожидала, а сразу в губы. Она была ошеломлена и не отреагировала. Дверь даже не была закрыта. Кейт перевернула
– Э… Хочешь чаю? Или кофе?
Может, он разберется с кофемашиной.
Он убирал со лба волосы, уже мокрые от пота, будто он и в самом деле только что бежал.
– Что? Нет, все в порядке.
Она не знала, куда деваться в этом номере. Она подняла дурацкий маленький чайник и не знала, что делать дальше. Розеток в пределах досягаемости не было.
– Я думала заварить чай, но не знаю… И печенья только один пакетик…
– Кейт. – Он встал рядом, положив руки ей на талию. – Что случилось?
Она прикусила губу.
– Я очень нервничаю. Прости.
– Я тоже нервничаю. Сегодня чувствовал себя полным дерьмом, когда уходил.
– Я тоже. Это ужасно.
Они что, теперь будут соревноваться в том, кто чувствует себя более виноватым? Она печально присела на край кровати.
Дэвид сел на стул с деревянными ручками, какой, скорее, ожидаешь увидеть на какой-нибудь конференции, развернулся так, чтобы сидеть к Кейт лицом, и взял ее за руку. Его ладонь была теплая, немного влажная.
– Пусть между нами будет хоть какой-то контакт.
– Хорошо. – Она переплела свои пальцы с его, все еще не решаясь посмотреть на него. – Я и не знала, что здесь есть эта гостиница.
– Да. Забавно, что можно чего-то не знать о собственном городе. Как считаешь, это нормально?
– Я заблудилась. Так перенервничала.
– Мне пришлось трижды возвращаться за ключами.
Они болтали, пока она наконец не смогла посмотреть ему в глаза – спокойные, зеленые и добрые.
– Я так рада тебя видеть.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Я тебя тоже. Господи, как же я по тебе скучал!
– И я по тебе скучала.
Она подалась ему навстречу, и он поцеловал ее неуверенно, касаясь ее лица обеими ладонями. Эта медлительность, сдержанность подтолкнула ее к действиям. Она вдруг обнаружила, что крепко обнимает его, гладит его волосы, спину, футболку. От футболки пахло влагой, словно ее плохо постирали, и у нее перед глазами промелькнула картина его домашней жизни: жена и дети, стиральная машина. Раньше она встречалась с его женой – угловатой, костлявой женщиной, работавшей на полставки помощником учителя, и ей было приятно ощущать собственное превосходство. Но теперь внешний мир не имел значения. Важен был только этот пустой гостиничный номер.
Не преставая целоваться, они подошли к продавленной кровати. Он остановился, чтобы выложить из карманов вещи – ключи, бумажник. Неужели это произойдет на самом деле? Неужели она решится на измену? Разве она не ступила сама на этот путь, когда они встретились в кофейне в прошлом году? Ее мозг не в состоянии был это осознать, но тело, казалось, прекрасно все понимало, потому что ее ноги раздвигались, обхватывая его, а ее губы касались его шеи.
– Я хочу тебя, – услышала она собственный голос. – Я так тебя хочу.
– Ты сводишь меня с ума, Кейт.
– Скажи это еще раз!
– Кейт, – он поцеловал ее. – Кейт, Кейт, Кейт…
Ей нравилось, как ее имя звучит на его губах. Потом они зашли дальше, чем когда-либо прежде, а потом еще дальше. Он трясущимися руками расстегнул ее блузку, распахнул ее, и Кейт попыталась как-то предупредить его, извиниться за свое состояние, не дать ему развернуть ее, словно подарок без записки.
– Я не… то есть после рождения детей…
– Ты прекрасна! – его акцент уроженца Глазго усилился. – Только погляди на себя! Ты совершенна!