Это моя правда
Шрифт:
– И кто ж позвал? Колька Ерофеев, поди?
– Да ну… Какой Колька, мам! Еще чего выдумаешь! Нужен мне этот Колька…
– А кто тогда? Вроде других ухажеров у тебя нет… Это ж Колька по тебе со школы еще убивается.
– А вот и есть, мам…
– Да кто? Не тяни давай, если уж начала!
– Его Денисом зовут, мам… Он у нас в больнице лежит, уж две недели как…
– Этот тот, с дорожной аварии? Которого твой Петров по косточкам собирал?
– Ну да… Он…
– Ну, ты даешь, Натаха! Да он поди подшутил над тобой, а ты и поверила! Тоже мне, невеста нашлась! Он же городской
– Нет, мам, он не пошутил. Он серьезно предложение сделал, мам.
– Да как серьезно-то, как может быть серьезно! Только оклемался и сразу жениться захотел, что ли? Сама ж говоришь, он всего две недели в больничке лежит!
– Ну и что? Он меня любит, мам…
– Да когда ж он успел влюбиться-то, сама подумай!
– Но я же влюбилась… Мне тоже двух недель хватило… Влюбиться можно и за один день, мам. Не в сроке же дело…
– Да не рассказывай мне про любовь, не рассказывай! Я вон тоже когда-то… Влюбилась в твоего отца сразу, наотмашь… Да только что из этого вышло, а? Он как узнал, что я забеременела, так и сбежал сразу, только пятки сверкали! Вот тебе и вся любовь… Растила тебя всю жизнь одна и вырастила на свою голову…
– Мам, ну что ты… Я же знаю, что Денис вполне серьезно мне предложение сделал…
– Да откуда ты знаешь-то, господи?
– Я знаю, мам. Я… Я так чувствую.
– Ага, ага… Чувствуешь, стало быть… А у тебя от этих чувствований уж и головушка закружилась! А ты подумала, как жить-то с ним будешь, а? Он же избалованный, городской… Да и не из простых, это ж ясно! Вон мне Танька соседская сплетничала, что родители вроде к нему на дорогущей машине приезжали… Все из себя такие, фу-ты ну-ты… Правда это иль нет?
– Приезжали, мам, да… Забрать в город хотели… И вовсе они не фу-ты, ну-ты, они обыкновенные люди, мам.
– И чего ж он с ними не поехал, интересно?
– Он из-за меня не поехал… Я ж говорю, он влюбился в меня. А я в него…
– Ой, не знаю, Натаха, не знаю, что тебе и сказать… – вздохнула мама, машинально помешивая варенье в тазу. – С одной стороны, мне вроде и радоваться надо, как матери… Мол, за обеспеченного дочка замуж собралась… А с другой – сомневаюсь я, Натаха, шибко сомневаюсь! А вдруг он побалуется этой любовью, наестся ею досыта да выставит тебя восвояси? Да не дай бог, с приплодом? Что мы тогда с тобой делать-то будем, а? Не хочу я тебе своей судьбы, не хочу… Уж на что Колька Ерофеев дурак дураком, а все ж таки свой, местный. Хоть и попивает, да всегда на него управу можно найти. А тут… И не знаю, что и сказать-то тебе…
– Мам, да все будет хорошо! Что я, маленькая, сама не могу решать, с кем мне жить? Не этого я боюсь, мам… Я за тебя больше боюсь… Как ты тут одна без меня справишься?
– Ой, уж вот за меня точно не надо переживать, Натаха! Да какая ж мать будет поперек дочкиному счастью стоять? Нет уж, и разговор даже на этот счет не заводи, не надо… Как решишь, так и поступай, тебе жить. Я уж свой век отжила, помехой тебе быть не хочу и не буду. Выходи замуж за своего Дениса, если так решила. Сколь поживешь, столь и поживешь замужем, как бог даст. Обо мне не думай. Слышишь, что говорю?
– Слышу,
– Ты сама себя сейчас уговариваешь, что ль, не пойму? Не надо, не уговаривай. Если тебе будет хорошо, то и мне жить легче, и не вини себя заранее, поняла?
– Да, мам, поняла… Спасибо тебе, мам…
– А свататься-то придет твой жених? Пусть придет, я хоть гляну на него, что за фрукт.
– Придет, мам. Вот поднимется совсем и придет. Ему пока трудно ходить.
– Понятно… А Петров-то тебя отпустит хоть?
– Да куда ж он денется? Заявление напишу, и отпустит.
– Ну-ну… В больнице-то уж поди все косточки тебе перемыли? Такое событие, надо же…
– Не знаю, мам. Я как-то не замечала…
– Конечно, тебе ж не до этого! Ты ж у нас влюбленная нынче! Странно, что мне еще ни одна сорока на хвосте эту новость не принесла… Матери всегда все последними узнают, ничего не поделаешь!
Как потом оказалось, мама была права. В больнице бурно обсуждали ее роман, молоденькие медсестры пищали от восторженной зависти. Одна из них, Риточка Воронцова, считавшаяся первой местечковой красавицей, даже обиделась на нее, выговаривала почти со слезами:
– Ну что, что он в тебе нашел, Наташка? Ты ж такая… Совсем обыкновенная. Вон, даже не красишься! Да на тебя же взглянешь и мимо пройдешь, тут же забудешь!
– Ну-ну… Осторожнее на поворотах, Воронцова! – строго осадила Риточку старшая медсестра Ирина Владимировна. – Спрячь свою зависть куда подальше, не надо тут… Брызгать ею во все стороны. А Наташа, между прочим, гораздо лучше тебя будет выглядеть, если столько же штукатурки на лицо наляпает! Да только ей это вовсе ни к чему…
– Да прям лучше… Она же старше меня на пять лет! – осторожно парировала Риточка, сердито взглянув на Ирину Владимировну.
– Ну и что, если она старше? Это ведь об одном только говорит… Что ей замуж пора, вот и все. А тебе, соплюхе, до замужества еще дорасти надо, поумнеть надо, глупости всякие из головы выбросить!
– Да как рано, как рано? Мне уже двадцать исполнилось! Это Наташке двадцать пять уже! Мне-то как раз нормально замуж, а ей поздно! Кто сейчас на таких старушек смотрит? Она уже… Она же… Анфаклб, можно сказать!
– Кто она, не поняла? – Вздернула брови вверх Ирина Владимировна.
– Ну, не поняли, так и не надо… Вы ж блогеров не читаете, вам не понять.
– Да, мне читать всякую ерунду некогда, я и тебе не советую!
– А это вовсе не ерунда, Ирина Владимировна! Это новые реалии, понимаете?
– Нет, не понимаю… Значит, согласно твоим новым реалиям, в двадцать пять уже на пенсию пора отправляться?
– Да, вы действительно не понимаете, что ж вам объяснять… А вот Наташка меня поняла. Правда, Наташ?
Ну что она могла на это возразить бедной Риточке? Тоже чем-то подобным ответить? Или пристыдить: как тебе не стыдно так нехорошо выражаться? Да ну… Не стоит. Лучше просто улыбнуться да мимо пройти, вздохнуть сочувствующе – ничего, мол, Риточка, будет и на твоей улице праздник. Если, конечно, не утонешь заранее в собственной зависти.