Это не любовь...
Шрифт:
– Тебя, блять, не учили не лезть в мужские разговоры! – шикнул он мне в лицо.
Я толкнула его в грудь двумя руками.
– Держи дистанцию, Вторин, твоя близость неприятна… да и про мужчину, если ты о себе, ты явно погорячился!
– Не тебе судить, Шлюха!
Мляяяя… – это он зря!
Я не успела даже ничего сказать. Оскорбление сыграло роль выстрела стартового пистолета, и мимо меня в полной тишине полетели подачи с разных сторон и по разным лицам. Драка в три секунды превратилась в беспредельную свалку. Чьи-то руки за
Русь… - разворачиваясь, поняла я.
Он всегда в такие моменты соображал трезво, не ведясь на общую вздрючную энергетику и подключаясь только в ситуации крайней необходимости.
Двери комнат захлопали, и сонные девчонки начали выглядывать в коридор.
– Быстро!
– настойчиво потащил он меня к открытым дверям моей комнаты, разворачивая к ней за талию.
Но…
К нам практически уже летел воспитатель, крича на ходу, чтобы ребята прекратили этот беспредел, и угрожая всеми мыслимыми и немыслимыми карами. Не в состоянии тормознуть моментально, свалка еще просуществовала несколько секунд, а потом народ сгруппировался, разворачиваясь единым фронтом к воспитателю с улыбками на лицах, как будто не было ничего крамольного. Но кровоточащие губы и носы не позволяли истолковать как-нибудь иначе происходящее.
На линии только что образовавшегося фронта между воспитателем и парнями оказалась я в объятиях Руся.
Попадет парень ни за что… - пронеслось у меня в мозгах.
Расцепив незаметно его руки, я сделала шаг вперед.
– Симоненко! Ну, конечно! – тыкнула в меня пальцем Алла Сергеевна.
– Инициатор драки! Как обычно! Я даже штрафные назначать тебе не буду! У тебя там уже и так для отчисления достаточно!
– Да не причем она тут! – раздался нестройный хор голосов сзади.
– Случайно…
– В три часа ночи, случайно наблюдала за дракой! – фыркнула она.
– Все нормальные девочки по комнатам сидят по ночам! – рявкнула она на меня.
– А ненормальным тут не место!
– А Вы-то тут тогда что делаете, Алла Сергеевна!
– не сдержалась я.
– Хамить!?! – взревела она. – Малолетняя дрянь!
– Да и хер с ним! – психанула я. – Да – дрянь! Дальше что?
Открывая, как рыба рот, она возмущенно разводила руками, словно призывая окружающих подивиться на какое-то возмутительное явление.
– Вы бы лучше себя проанализировали! В коридоре стоит как минимум двенадцать подростков с разбитыми носами губами и еще хер знает с чем и вместо того, чтобы интересоваться их состоянием, растащить на безопасное расстояние, и оказывать первую помощь, выясняя причины беспредела, чтобы впредь его не повторилось, Вы мстительно прицепились ко мне! Похоже на личный мотив, госпожа Справедливость! Пытаясь нагнуть меня, вы явно пренебрегаете профессиональными обязанностями и безопасностью вверенных вам детей.
Пока она, задыхаясь от возмущения, выпучивала на меня глаза, сзади рванули парни, закрывая мне рот и подхватив за талию, силой утащили
– Дура, дура, дура… - на каждое слово Боречка тыкал мне в лоб пальцем, - какого хрена ты встряла? Какого хрена хамила? Опять, блять, сейчас вся эта шарманка с отчислением заведется!
– Ну, ладно погорячилась! – развела я руками.
– А сейчас придумай своей умной головкой, - встрял, зажимающий разбитый нос Немец.
– Что мы можем все вместе сделать, чтобы сгладить эту ситуацию и не доводить ее до… - взмахнул он рукой, подыскивая слова.
Танюшка залетела в комнату, протягивая ему мокрое полотенце. Он сел на мою кровать, закидывая голову вверх и накрывая им нос. Отвлекшись на пару минут от Ревникова, я убрала полотенце с лица Немца, и аккуратно сдавила его переносицу, проверяя не сломана ли перегородка, под его болезненное шипение.
– Не сильно попортили… - сделала я заключение, целуя его в переносицу и снова накрывая полотенцем.
– А меня? – возмутился Боречка.
– И тебя! – хихикнула я, целуя его в пострадавшую нижнюю губу, и уворачиваясь от его попытки поймать мои губы.
Немец раздраженно кинул в него мокрым полотенцем. И они сцепились ревнивыми взглядами.
– Котята… - мурлыкнула улыбнувшись я, разглядывая их.
– Что делать-то будем? – нахмуренный Русь крутил мой кубик рубика. – Аня только предлог для драки … Она бы и под другим предлогом состоялась. Косяк ваш, а казнят её… не справедливо.
– Не справедливо… - хором задумчиво протянули Немец с Борей, выключаясь из своего молчаливого противостояния.
– Ладно, ребята… Не парьтесь. Идите спать, завтра что-нибудь придумаю.
Дверь распахнулась, и в комнату влетел Кендер - наш местный вундеркинд двенадцати лет отроду, который учился в одной группе с Ревниковым. С Кендером у меня были прекрасные отношения на фоне нашей общей любви к изобретательству и взаимной опеки. Он всегда был на моей стороне, особо не разбираясь в ситуации и доверяя безусловно.
– Народ, там пиздец какой-то! Вы б свои гордые задницы вытащили в коридор! Там девки опять все на Анютку свалили, а Вторин, сука, со своими промолчал!
– Будешь материться - оторву уши! – пригрозила я ему, втягивая к нам в комнату и останавливая подорвавшихся парней. – Не сметь оправдываться! – потребовала я. – Пусть всё развивается своим чередом…
– Ну, ты же вылетишь!
– психанул Немец.
– Может быть… А может быть и нет. Я не уверена, что хочу остаться… - попыталась объяснить я свое состояние.
– Вернее хочу, но не уверена, что нужно. Пусть обстоятельства решат за меня – я ухожу в недеяние. И вам запрещаю форсировать! – еще раз потребовала я. – Мне нужен знак для принятия кое-какого важного решения…
Ребята хором начали возмущаться, но я уже не слушала, зависнув в анализе возможностей и вероятностей, которые последуют за сегодняшней ситуацией.