Это не наша война
Шрифт:
– Вы помните, как меня зовут!
– обрадовано воскликнул Меньи. Его высокий голос не прибавил оптимизма. Он посерьёзнел.
– Ваше Высочество...
– Можно просто Руфия, - мягко уточнила она, неожиданно почувствовав, что ей неприятно обращение на "вы".
– Да-да, конечно, Ва... Руфия, - смешался тот, покраснел, но собрался с мыслями, выпятил чуть вперёд челюсть, явно копируя кого-то.
Руфия ощутила зарождающийся глубоко внутри смех. Нет-нет, Меньи она ни в коем случае не хотела обидеть, при всей его угловатости и - как бы это назвать - детскости, что ли, просто...
А
Торжественный голос Меньи вернул её в коридор. Она обратила внимание, что прохаживающиеся вокруг люди замедляют движение, дефилируя рядом, напрягают слух, вытягивают шеи, стараясь не пропустить ничего интересного. А мальчишка важничает, надувается самодовольно. И это её расстроило. И даже немного разозлило. Вместо того, чтобы в тишине и покое, наслаждаясь чудесными деревьями, кустами, цветами, приводить мысли и чувства в порядок, она...
– ...Я знаю, Руфия, какой у вас плотный график занятий... это оттого, что вам в будущем предстоят...
Девочка мысленно вздохнула: прекратить словесный поток не было никакой возможности. Или умения? Вот он, ещё один пробел образования. Она изобразила ещё одну улыбку. Это так просто ведь: уголки губ идут в стороны и чуть вверх. И всё. Необходимо практическое занятие у зеркала. Подняла правую руку в жесте внимания - остановки. Парень замолчал и изобразил внимание.
– Что, Руфия?
– Меньи, ты что-то хотел сказать?
Парень на мгновение растерялся, ведь, как ни крути, он и до этого не молчал, но потом сообразил, что она имела в виду.
– Я хотел сказать, Руфия, что в паузах между занятиями могу взять на себя обязанность развлекать вас беседой в любом укромном и удобном Вашему Высочеству месте, - он мотнул величественно подбородком, осознающий и демонстрирующий всю серьёзность своих намерений.
От подобной перспективы у Руфии закружилась голова. Променять любимые книги и минуты волшебного уединения на... на вот такое общение?! О, ужас!
Лёгкая паника посетила её. Воистину, сегодня день обновления чувств и ощущения мира! А представив Меньи, добросовестно исполняющего обязанности соловья в изголовье её любимого дивана, она поняла, что приклеенная улыбка стремительно тает. Что было абсолютно недопустимо. Человек её ранга не имеет права не контролировать чувства.
– Вот что, Меньи, - она приблизилась к парню на максимально допустимое приличиями расстояние, понизила голос, - я сейчас очень занята, а вот после трёх ударов колокола перед вечерней службой жди меня в саду под моими окнами. Мы поговорим, - пообещала она, имея ввиду совсем противоположное мечтам парня.
Меньи, естественно, ничего не знал о её мыслях, слова воспринимал буквально, расцвёл, повторно подхватил кисть принцессы и влажно к ней приник.
Руфия напряглась, но виду не подала. Она всё расскажет этому... мальчишке. Деликатно - не деликатно - как получится. Ей подобное
Придётся-таки пропустить астрономию. Для пользы дела. А как? Сказаться больной и тихонько спуститься в сад... В конце концов, чуть позже она всё это расскажет Его Преосвященству. Пусть он её ругает - хотя это абсолютно не в характере святого отца.
Приняв такое решение, она кивнула Меньи и его друзьям, круто развернулась на сто восемьдесят градусов, и направилась в свои покои. После такой многообещающей беседы срочно требовалось успокоительное чтение. Например: "Виды магических животных". На диване.
Глава 4.
Зашёл в гости к человеку тролль, говорит: "Сосед, что-то мысли меня нехорошие посещают..." "Сейчас-сейчас", - испугался человек, побежал, забил корову, притащил её - тролль съел, смотрит - не насытился. Потом забил двух барашков, свинку, десяток кур - и понял: всё, больше живности не осталось, обречённо спрашивает, что ж за нехорошие мысли у тролля. "Понимаешь, сосед, - говорит тролль, смотрю, у тебя хозяйство, живности много, в любой момент можешь пожрать. Мне и пришла мысль: может и себе хозяйство завести? Но, - погладил набитый живот, - мне лень. Это-то меня и беспокоит".
Массивная громада собора Святого Илия Церкви Единого возвышалась над площадью Барской, или как её называли в народе - Единения, в честь объединения барских племён против нашествия тёмных: союза племён кадуков с несколькими орочьими кланами, теснимыми в свою очередь иными урукскими объединениями. Несмотря на основательность и монументальность, навеивающие мысли об участии гномов, сооружение, будто птица (просто очень крупная) стремилось ввысь, в небеса. Стрелы шпилей, воздушные, боязливо замершие башенки, широко раскрытые глаза витражей, что напоминало творения высокородных - всё-всё вверху, несмотря на мощную основу, тянулось к солнцу, а позолота куполов уже практически соседствовала с ним, являя некую символическую связь неба и земли, отчего мирские думы прихожан лёгким трамплином превращались в думы о высоком и отправлялись по адресу. Кстати, архитектором этого творения был человек: Альбенин - представитель семейства РоАйци, известный под именем Архитектор. Именно так, ни много, ни мало, но с большой буквы. Просто учитывая те времена, а происходило это две сотни лет назад, претендовать на подобное имя было просто некому и, соответственно, быть перепутанным - тоже. Он до сорока лет бродил по землям светлых в поисках знаний, связанных со строительством и сопутствующими науками, и воплотивший их в этом соборе (в том числе).