Это не наша война

Кошовец Павел Владимирович

Мужчина неторопливо и деловито чистит меч, потом начинает потрошить карманы убитых.

Руфия и святой отец, ошеломлённые и впечатлённые скорой, безжалостной и кровавой расправой, оцепенело молчат. Но мародёрство мужчины чем-то задевает принцессу, и она, нервно заикаясь, бросает ехидно:

– А говорили, что вам деньги не нужны...

Святой отец напряжённо и укоризненно смотрит на неё. Его последующие после поединка действия наёмника не очень впечатлили, вот сам бой - да, интересно. Симпатичный такой у них... защитник.

– Так положено, - отзывается мужчина.
– Была б чья-то жена здесь, я б и её употребил...

Руфия теряет дар речи и переводит умоляющий взгляд на кардинала, который

глядит на неё с опаской - не хватало ещё, чтобы из-за неосторожного слова наёмник и их уложил рядышком - люди, разгорячённые боем, порой жёстко сбрасывают напряжение. Причём он не за себя переживал, а за юную принцессу. Не зная, как дела у Элия и его старшей дочери, он обязан хотя бы в лице Руфии сохранить династию. Для начала... Иначе цветущий Агробар развалится, как лоскутное одеяло на множество враждебных друг другу клочков. Примеров из жизни и истории достаточно.

Наёмник оборачивается и широко улыбается.

– Шутка.

– Вот же дракон, - в сердцах бросая, не выдерживает Апий.

Теперь Руфия с беспокойством глядит на святого отца. Подобное выражение в устах Его Преосвященства она слышит впервые. Ну да, он же тоже не железный.

Принцесса с кардиналом чинно сидят на скамейке, ждут, пока наёмник завершит обязательный ритуал обдирания мертвецов. До зелёной стены тропического леса локтей десять, ближайшее пространство, застеленное плиткой с редкими скамейками, крытой ажурной беседкой чуть в отдалении, разбитыми клумбами, усеянное убитыми, совершенно не радует глаза. В сознании, видимо, сработал какой-то предохранитель, ибо у девушки случайное касание взглядом неподвижных, словно оброненных кукловодом тряпично-металлических марионеток, уже не вызывает желания зажмуриться. Но неприятный холодок всё равно соскальзывает по позвоночнику, скапливаясь по чуть-чуть в районе живота тугой ноющей болью, а в голове неприятной тяжестью.

Руфия подняла голову к потолку. Витраж с широким светлым и прозрачным рисунком раньше не очень привлекал её внимание, но сейчас она с удовольствием наблюдала, как меняется благодаря стеклу окрас уходящего солнца, как причудлива цветовая гамма, и, кажется, что там, вверху, невесомые лучи, затевая игру, устраивают водоворот, в который хочется нырнуть, избежав таким образом общения с реальностью.

– Извините, я тут немного насорил, - совсем без улыбки пошутил наёмник. Его молчаливые слушатели даже не попытались изобразить подобия улыбок. Цепь произошедших событий никак не способствовала лёгкому и непринуждённому настроению - скорее уж, дело ближе к истерике.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, милая девушка, - он расположился напротив скамейки, присев в той непривычной позе, что уже демонстрировал: на заднице, с вложенными внутрь ногами, облокотившись на руки сзади. Он словно обмяк, тело, напряженное и пружинистое раннее (несмотря на всю пластичность) как-то потекло, сбрасывая то ли усталость - он, кстати, утомлённым не выглядел, то ли излишек энергии, то ли негатив.

– Я не слышала вопрос, - ровно произнесла принцесса. Игра в загадки и ответы могла быть интересной. Но в иное время.

– Это точно. Извините. Но вы ведь могли задать уточняющий вопрос? Могли. Никакого любопытства в современной молодёжи, - сокрушённо покачал головой. Этот нелепый вывод девушка предпочла проигнорировать.
– Мой товарищ ищет - или искал?
– амазонку по имени Оли, - вопросительно поднял бровь.

Руфия всё-таки невольно улыбнулась. Кто бы сомневался! Бросила мимолётный взгляд на Его Преосвященство, также ответившего пониманием, и уже уверенно ответила:

– Я знаю, кто это. И, - продолжая наблюдать вопросительно повисшую бровь, уточнила, - я знаю, где её искать.

– Это хорошо, - довольно спокойно отреагировал мужчина.
– Но, насколько мне известно,

с утра эта красавица, пленившая сердце моего друга, должна была убыть с отрядом таких же воинственных дев из города.

– Нет. То есть, вряд ли, - она лихорадочно вспоминала забавную историю, с энтузиазмом поведанную ей горничной. Руфия обратила на этот эпизод внимание только оттого, что там присутствовали знакомые ей люди от Лидии и её подружек до наставницы сестры и лекаря, не единожды пытавшегося уморить её лечением весьма понятных, легко диагнозируемых простуд, с которыми принцесса запросто справлялась проверенным способом: постельный режим, обильное питьё, малиновое варенье, мёд, в крайнем случае - микстура.

– Они не выехали. Оливия приболела.

– Вот значит, как зовут эту сердцеедку.

– Быть красивой - это уже преступление?
– попыталась защитить знакомую девушка, но поняла, что напрасно.

– Преступление - не замечать красоту, - наставительно произнёс наёмник. Прямо, как учитель по риторике.
– Я, в общем, никого ни в чём не обвиняю. Мало того, зная вкусы своего товарища, смею предположить, что эта Оливия - худенькая и стройненькая?

– Да, - Руфии не удалось скрыть удивление.

– А если она ещё и светловолосая, то это практически любовь, - уверенно завершил.
– Между прочим, любезная всезнайка, вы тоже весьма точно попадаете под вышеизложенное описание. Так что, если сложатся обстоятельства, и вы пересечётесь со мной и моим другом - в чём я сомневаюсь - постарайтесь не кружить ему голову...

– Тоже мне надо, - фыркнула Руфия.

– ... иначе не отделаетесь односложными ответами и натянутыми улыбками, не удастся вам отсидеться скромницей в заточении - мой друг может быть столь настойчив и убедителен, что ваше милое сердечко, запертое в клетке столь очаровательной и в будущем, не сомневаюсь, очень аппетитной и привлекательной груди, шоколадной струйкой стечёт к ногам благодарного победителя.

Принцесса покраснела. Откровенные намёки этого... этого... мужлана, постоянное завуалированное издевательство, неприкрытое ехидство - как это всё можно вытерпеть?! Она обхватила себя руками, в инстинктивном защитном жесте, но легче всё равно не стало - под этим бесцеремонным взглядом она всё равно чувствовала себя голой. И это для неё, как и многое из произошедшего не только вокруг, но и внутри неё, внове.

– Я ответила на ваш вопрос, - произнесла строго, приняв разумное решение не обращать внимания на шутки этого... защитника. В конце концов, она обязана ему как минимум честью. Надолго ли - другой вопрос. Но ругаться с ним, обвинять в... в чём?.. В неприличном общении? Так это и мысленно звучит смешно, а у прожжённого шутника вызовет разве что очередной приступ язвительного смеха с последующей икотой. К тому же, ругаться то она и не умеет совершенно - как-то не было в этом потребности, и не находилось рядом соответствующих учителей. Обдать холодом, как умеют все аристократы - это свойство у них в крови - Руфия не сомневалась, что соответствующее высокомерное лицо сможет изобразить. Но опять же толку от верчения головой, изображения обиды и недовольства будет мало - не тот человек этот наёмник, чтобы обращать внимание на подобные глупости. С него станется либо молча развернуться и уйти в свободное плавание - всё-таки возясь с ними он тратит драгоценное время, либо к примеру, для создания воспитательного стимулирования мозговой деятельности, чтоб "морду не воротила", даст по заднице, уложив на колено - Руфия знала о подобных педагогических экзерсисах, принятых в крестьянских семьях; но и не только, было дело, и служанки жаловались на невозможность присесть - это расстроенные родители путём воздействия на седалищные мышцы выбивали из нерадивых чад безудержный флирт - что делать: королевский дворец, и этим всё сказано.