Это всегда был он
Шрифт:
– Только не думай, что между нами что-то изменится, – ворчит Морев. – Это всего лишь бартер. Вдруг и мне когда-нибудь понадобится твоя помощь. Будешь спасать меня от феечек, например, или от розовых зайчиков. Ненавижу розовых зайчиков, маленькие исчадия ада. Прямо как ты.
Мои губы подрагивают, но слабая улыбка причиняет лишь еще больше боли. Лучше бы он молчал. Лучше бы я сидела дома. Я не готова прощаться ни с кем, и с ним тоже!
В пустом холле спортивного манежа веет прохладой, пахнет сыростью и едкими
– Заходи, – он приглашающе взмахивает рукой.
Я нерешительно шагаю вперед и сцепляю пальцы рук в замок. Морев подходит к одному из стульев и по-хозяйски выдвигает его.
– Садись сюда, – раздается новый указ.
Молча занимаю предложенное место, Саша достает аптечку с полки узкого шкафа-пенала и опускается передо мной на корточки.
– Где ты так умудрилась, а? Только не говори, что решила в первый раз ноги побрить и перепутала бритву с кухонным тесаком. – Его голос привычно колюч, слова звучат издевательски, но осторожное прикосновение пальцев к ноге кажется мягким, почти ласковым.
Кожа покрывается крупными мурашками, в носу нестерпимо щиплет, и слезы вновь льются из глаз, падая на мои бедра.
– Эй-эй, Мореева! Прекращай реветь. Тут всего-то пара царапин. Ну-у-у… или пара десятков, – испуганно причитает Саша. – Подумаешь! Ты же боец, я это точно знаю. А плакать ты должна только из-за меня.
– Фиг тебе! – гордо бросаю я, хотя мы оба знаем, что он действительно чемпион по доведению меня до слез.
Прикусываю дрожащую нижнюю губу и задерживаю дыхание, стараясь успокоиться. Морев удовлетворенно кивает, явно оценив мои старания, открывает аптечку и принимается обрабатывать ссадину, поливая ее жидкостью из пластикового флакончика. Смотрю на светлую макушку, наблюдаю за длинными пальцами, перемотанными тонкими клейкими бинтами, и с ужасом понимаю, что мы действительно можем больше никогда не увидеться.
– Ненавижу тебя, – зачем-то говорю я.
– Ага. Я в курсе, – хмыкает Морев, стирая розовую пену с моей коленки.
– Ты дурацкий дурак!
– И снова не удивила.
– Вдобавок кривой, будто тебя трехлетка из пластилина слепила.
– Да-да, ты-то у нас красавица с обложки, – саркастично парирует он.
– Еще ты ужасно играешь в баскетбол.
– А вот это неправда.
Саша самодовольно ухмыляется и крепче обхватывает мою лодыжку. От неожиданного болезненного покалывания в ране я резко дергаюсь, а Морев еще раз распыляет какое-то средство и наклоняется, вытянув губы. Прохладный воздух касается пекущей кожи, и Саша поднимает
– Я уезжаю в Воронеж.
– До конца лета? – недоуменно уточняет Саша, и я мотаю головой, захлебываясь в унизительных рыданиях.
Пути назад нет, да и смущения как такового тоже. Строить из себя крутую больше ни к чему.
– Настя… – тихо вздыхает Морев, и мне почему-то хочется, чтобы он расстроился. Я даже на мгновение допускаю, что он тоже будет скучать, но быстро отметаю эти глупые мысли.
– Мы переезжаем. Насовсем! – кричу я, будто с цепи сорвавшись. – Мне придется пойти в новую школу. Ты представляешь?! И я никогда… никогда больше сюда не вернусь!
– Что за бред? – удивленно вздрагивает Саша, опустив руку на мое бедро, и подается ближе.
– Это правда, – тихо произношу я.
– Ты же не на Марс улетаешь. В чем трагедия? Закончишь школу и поедешь, куда захочешь. Этот вариант ты не рассматривала? Жизнь твоя, и все важные решения принимать только тебе.
Хлопаю мокрыми ресницами, потеряв дар речи. Новость о скором переезде так сильно меня расстроила, что я даже не успела как следует все обдумать. А ведь Морев прав! Это не снимает с него печать главного вредителя мира, и все же в его словах есть смысл. Я не могу окончить школу здесь, но в универ поступить могла бы…
– Мореева думает. Вот это чудо, – снисходительно улыбается Саша, склонив голову.
– Заткнись, – шиплю я.
– Неправильный ответ. Где твоя благодарность, а? Я вообще-то помог тебе. Дважды!
Я деловито дергаю подбородком, стараясь не думать о том, как комично выгляжу с красными глазами и соплями, размазанными по всему лицу, и громко спрашиваю:
– Мое отсутствие будет достаточной платой за помощь?
Саша отводит взгляд и ничего не отвечает. Мне остается только гадать, о чем он думает. Да или нет? Он рад, что я уезжаю, или огорчен? Может, хотя бы капельку? Саша хватает аптечку, убирает ее на место и выбрасывает использованные салфетки и вату в пластиковую урну, стоящую в углу. Отстраненное молчание становится ответом – Саше все равно, здесь я или где-то еще.
Поднявшись со стула, не в силах до конца принять то, что эта встреча на самом деле может стать последней, я опускаю голову и шагаю к двери. Только вот выйти не могу – сталкиваюсь в проеме с Моревым, который, по всей видимости, собирался уйти первым. Мы смотрим друг на друга, и я прикусываю щеку изнутри. Неужели так все и закончится, этой холодной пробирающей до костей тишиной?