Этот несносный Ноготков
Шрифт:
— И где Валентин Валентинович с Мусой Ташматовичем? — дополнил список отсутствующих Блаженный.
— Да, но гдо наш «Эллипс»? — встрепенулся Филипп Иванович.
— А, к-к-к к тому же, где мы? — вопросительно воззрился на Гелия Михайловича астроботаник. — Вам это известно?
— Не более, чем вам, Петр Валерианович, — вздохнул академик.
— Кстати, — тревожно оглянувшись, заметил Филипп И им помпч, — а кто-нибудь помнит, как мы тут очутились, милостивыо государи?
— Мне кажется, что мы с вами буквально проспали самый интересный
— Приземления? — повторил астроботаник. — Мы примарсились.
— Точнее, по-моему, прииоллились, — вставил вдруг свое слово Алик. — А еще точнее — прирундились.
— Скажи уж «приерундились», — усмехнулся Филипп Иванович.
— Ты меня разыгрываешь, — обиженно нахмурился Алик. — Неужели ни один из вас не слыхал голоса Гэ-эр-пэ? Вы шутите, да?
— Какого голоса? — хмуро переспросил Ноготков старший.
— Голоса Гэ-эр-пэ, — улыбнулся Алик. — Разве ты забыл?
— Джонрид Феоктистович, — наклонился к уху Блаженного цитолог, — придется что-то предпринимать — вы же видите, совсем свихнулся малыш. Последствия воздействия гипноингалятора.
— Не надо пока поднимать панику, — шепнул в ответ Блаженный. — Так ты говоришь, Алик, — повернулся к мальчику доктор медицины, — что слышал какие-то голоса, да?
— Ну конечно! А вы разве не слышали?
— Стоп! — воскликнул академик. — Насколько мне теперь припоминается, действительно, какой-то весьма и весьма странный голос нам сообщил, что эта планета именуется Иоллой.
— Вот видите, — обрадовался Алик. — А вы мне не верили!
— И тот же голос, — как бы что-то вспоминая, произнес астроботаник, — поведал нам, что мы должны пройти какую-то фильтрацию на...
— Рунди, — подсказал Алик. — На научной станции Рунди.
— Вот, вот, — поднял указательный палец Хворостов. — Рунди. Так что, выходит, мы действительно прирундились?
— Понял? — шепнул цитологу Блаженный. — Опять телепатия!
— Точно, Джонрид Феоктистович, — прошептал цитолог.
— Прирундились иди приерундились, роли не играет, — громко провозгласил Блаженный. — Главное, мы живы.
— Пока живы, — заметил астроботаник, — с учетом исчезновения пятерых членов экипажа во главе с командиром «Эллипса». Куда же они делись? — Хворостов приложился ребром ладони ко лбу. — В той рощице?
— Вполне возможно, — согласился Филипп Иванович, перехватив взгляд астроботаника, направленный в сторону шарообразных растений. — А-ууууу, Иван Сергеевич, откликнитесь! Аау-у-уууу!
— Вот вы сейчас выразили радость, Джонрид Феоктистович, по поводу того, что мы живы, — сказал астроботаник. — Конечно, если учесть выражение Декарта, то выходит, вы правы: «Я мыслю, следовательно, я существую». Но вам не кажется несколько странным, что мы с вами живы? Ведь здесь сейчас должно быть градусов восемьдесят ниже нуля (конечно, по Цельсию), а кислорода не более, чем ананасовых рощ в Антарктике. Уж не сон ли мне снится?
— Вы хотите, чтобы вас ущипнули? —
— Только не очень больно, — попросил астроботаник.
– - Но потом не говорите, что я хулиган, — сказал мальчуган и не без удовольствия защемил Хворостову кожу на руке.
— Ой, не так сильно! — вскрикнул астроботаник. — Филипп Иванович, вы должны были следить за поведением сына!
— Вот так всегда, — вздохнул Алик, — сами просили, а теперь жалуетесь. Будете валяться у меня в ногах, никогда не ущипну!
— Товарищи, — с удивлением глядя себе под ноги, сказал вдруг академик, — да ведь здесь нет тени! Невероятно!
— Как это я раньше не заметил, — пробормотал Блаженный, разглядывая полированную поверхность. — Хм! Без сомнений!
— Я бы сказал, ни тени, ни сомнений, — уточнил академик Аш.
— Сейчас нам не до шуток, — озабоченно нахмурился Молотков-старший. — Надо что-то предпринимать дли поиска наших друзой.
— А зачем их искать? — удивился Алик. — Они скоро придут.
— То есть как — «скоро придут»? — нахмурился Филипп Иванович.
— Так ведь нас же предупредил Гэ-эр-пэ. Неужели никто не слыхал, как Гэ-эр-пэ... сказало, что не надо волноваться, и...
— Не надо волноваться, — шепнул цитологу Блаженный. — Как видите, остаточное явление летаргии плюс воздействие ультрагипноингалятора. Ну, ну, Алик, продолжай. Что там оно сказало?
— Оно сказало, что всё будет в порядке, все останутся живы, а еще сказало, что все пройдут тотальную фильтрацию.
— Да, да, товарищи, — подтвердил Хворостов, — я слышал своими ушами о фильтрации, черт бы ее побрал вместе с Репеге!
— Гэ-эр-пэ, — уточнил Алик. — И оно сказало, чтобы мы слушались только его, если не хотим препратиться в сумасшедших.
— О небо! — воскликнул Блаженный. — А где оно, это Гэ-эрпэ? — И доктор медицины, задрав голову, раскрыл от удивления рот.
—Что вы там увидели? — спросил Хворостов.
— Оно отсутствует! — ахнул Блаженный. — Его нет и в помине!
— Кого? Гэ-эр-пэ? — спросил астроботаник. — Неба над нами нет! — с ужасом в голосе пояснил Блаженный. Действительно, вверху вместо прозрачного голубого или хотя бы облачного неба над ними висел бледно-зеленый купол.
— Вот тебе на, — подавленно произнес Филипп Иванович, — ни тебе тени, ни тебе неба, ни тебе солнца, ни тебе луны...
— Я же говорил — «влии-пли, — хмуро напомнил астроботаник. — Но главное, куда делись все-таки наши друзья?
— Да говорю вам, скоро должны вернуться, — сказал Алик.
— Хорошо, — вспылил Филипп Иванович, — что произошло после того как Гэ-эр-пэ объявило о фильтрации!?
— После этого все вы уснули, а колесо куда-то нас перенесло...
— Ну, это уж настоящая околесица! — перебил академик.
— Ультрагипноингалятор, — пробормотал Блаженный.
— Ну, хорошо, — миролюбиво произнес астроботаник. — Допустим, априори, что какое-то там колесо нас перенесло. А потом?