Этюд в розовых тонах
Шрифт:
И он с жаром принялся ей рассказывать о том, как его задержали по подозрению в убийстве Ренаты и Ирины. Он говорил о свидетелях, но так, словно Аля к этим событиям не имела совершенно никакого отношения. Возможно, он щадил ее, но возможно (Аля даже боялась поверить в это), он не узнал ее!.. Наверно, тогда, в пансионате, они просто не поняли друг друга и виделись в иной, не такой экстремальной ситуации. Иначе откуда его слова, смысл которых до нее так и не дошел: «Мне понятны твои чувства. Не каждая женщина сможет встречаться с мужчиной,
О каком падении он говорил?
И вдруг ей стало жарко. Софья Андреевна! Не может быть? Неужели он был ее клиентом? Неужели она была с ним в постели в той маленькой душной комнатке, пропитанной запахами жареной пищи и дешевого вина?
Сейчас у нее была редкая возможность узнать всю правду. И она решила поговорить с Виктором открыто. Тем более что и сама обстановка располагала к откровенной беседе.
– Виктор, скажи мне прямо, где мы с тобой встречались?
– Аля… Не надо. Я прошу тебя…
– Если ты сейчас мне не скажешь всю правду, я выйду из машины. Где это было, отвечай? Иначе я подумаю о тебе бог знает что.
– Но я уже просил у тебя прощения…
– Отвечай. Где мы с тобой встречались прежде, или я уже ничего не понимаю!
– Да на вокзале!
– На вокзале? На каком еще вокзале?
Но я не встречалась ни с кем на вокзале. Боже, он меня с кем-то спутал…
– Ты уверен?
– Не понял… Разве ты ничего не помнишь?
– Что я должна помнить? – Терпение ее было на исходе.
– Я… тогда, в тот день, точнее, ночью, после того, как вышел из тюрьмы, пошел на вокзал… Я искал женщину.
– Какую женщину? – Она пока не понимала, что он имеет в виду.
– Я десять месяцев был без женщины…
И он в двух словах рассказал ей о том, как на вокзале его обслужила молоденькая проститутка, которой он не заплатил.
– И ты решил, что это я? – Она, разъярившись, вцепилась ему в плечо и принялась трясти его. – Ты, ты подумал, что это была я? Я что, так похожа на проститутку?
– Господи… Какой ужас… Подожди, я сейчас остановлю машину…
Но она уже не в силах была остановиться и колотила его кулаками по голове, по лицу и рыдала навзрыд, ведь он напомнил ей о самых унизительных минутах ее жизни. И лучше бы он был ее клиентом у Софьи Андреевны, чем принимал ее за вокзальную грязную шлюху. Хотя ее внутренний голос холодновато заметил: «Но ведь ты и была шлюхой, дорогуша. Настоящей вокзальной шлюхой. Разве что отдавалась мужчинам на койке, а не в вонючем грязном углу…»
Она вдруг остановилась. Перевела дух и отвернулась к окну. Машина, занесенная на самую обочину, стояла, уткнувшись в сугроб.
Аля судорожно пыталась перевести дыхание – она никак не могла подавить в себе плач. Виктор растерянно смотрел на нее и ничего не понимал.
– Послушай, неужели я оказался таким ослом, что оскорбил тебя, Алечка? Как же я
– Встречались. Но это было не на вокзале… Так, ничего не значащая встреча в кафе…
Она передумала говорить ему правду. Раз он не вспомнил ее как свидетельницу, значит, так тому и быть. Не станет она ему ничего рассказывать и уж тем более просить прощения.
– Все, Виктор. Давай забудем этот разговор, – сказала она примирительным тоном и повернула к нему свое заплаканное лицо. – Я больше не сержусь на тебя. Забыли.
Она дала себя поцеловать.
– И ты тоже извини меня… Просто у меня нервы на пределе…
И про Машу тоже не расскажу. Незачем. Да и вообще мне не стоило соглашаться на встречу с ним, не стоило…
– Расскажи мне лучше про твою сестру… – Аля попыталась вернуться к прерванному разговору о погибшей сестре. Чувствовалось, что Виктор всеми своими признаниями и откровениями подводит ее к этой теме, словно все то, что он ей уже рассказал и еще расскажет, имеет к смерти сестры непосредственное отношение.
При упоминании о сестре Виктор побледнел. Она поняла, что его настроение сильно изменилось и что сейчас он, вероятнее всего, не в силах рассказывать дальше. Но она ошиблась. Желание выговориться взяло верх, и Виктор, куря одну сигарету за другой и мрачнея с каждой минутой, рассказал Але о том, как он вступил в близость со своей троюродной сестрой. Он, отвернувшись, чтобы она не видела его лица, пытался объяснить ей, чем было продиктовано его желание: он любил свою покойную жену и хотел с помощью влюбленной в него Натальи (которая, в сущности, была ему совершенно чужим человеком и довольно привлекательной женщиной) хотя бы на время заглушить свою тоску. А заодно удовлетворить все свои инстинкты.
– Но ты начнешь презирать меня, если узнаешь о нас всю правду… Дело в том, что Наталья убила Гасана. И Андрея… И я ее сдал. Пошел к следователю и все рассказал.
– Какого еще Гасана? Какого Андрея?
Виктор рассказал ей об убийствах своих бывших компаньонов и о том, как они с сестрой прибрали к рукам две крупные фармацевтические фирмы. Затем, не давая себе остановиться, он рассказал Але о существовании тайной квартиры, где Наталья безумствовала, общаясь с чучелом покойной Ренаты.
– Виктор, что такое ты говоришь? – Аля не верила своим ушам. – Ты все это придумал, чтобы разыграть меня?
– Нет! Нет!
– Но ты был прав, когда пошел в милицию и все рассказал. Я ведь звонила тебе…
Теперь была ее очередь рассказать о звонке и о том, что ей ответили в трубку.
– Она так и сказала: Рената?
– Да.
– Видимо, она действительно была психически больна. А я жил с ней, потому что боялся…
И я боялась Маши. Как же неправильно мы все жили…