Евангелие в памятниках иконографии
Шрифт:
Как основная идея события вознесения, так и все его подробности, обозначенные в Евангелии и Деяниях апостольских, нашли свое полное выражение в христианском искусстве; но это произошло не вдруг. От V до XVIII в. мы замечаем здесь целый ряд изменений: одни из элементов композиции исчезают, другие появляются вновь. Особенно богата новшествами эпоха нового возрождения греческого и русского искусства, когда на смену византийского самобытного и идеального трактования сюжета явилось подражание Западу и особенно — наклонность к механическому пополнению композиции элементами, возникшими под влиянием буквы Евангелия и предания. Главный источник художественного вдохновения одинаков для всех художников. «И когда (Христос) благословлял их (учеников), стал отдаляться от них и возноситься на небо. Они поклонились Ему (Лк. XXIV, 51–52)… Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи галилейские, что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. I, 9-11). Созданный византийскими художниками на этой основе тип возносящегося Спасителя есть тип идеальный. Искусство античное и древнехристианское до V в. не представляет аналогичных сцен: похищение Персефоны [2732] и восхождение прор. Илии на небо (античная квадрига) имеют характер сцен реальных, приближающихся к обычной действительности; только неясные намеки в виде сегмента круга и выступающей оттуда руки дают понять, что квадрига прор. Илии направляется к небу. Византийская композиция вознесения Христа, вполне отличаясь от этих сцен, имеет, однако же, по некоторым деталям сходство с художественными формами, известными по памятникам предшествующего периода. Глория Спасителя, поддерживаемая ангелами, напоминает те поддерживаемые купидонами или гениями щиты, которые встречаются на некоторых саркофагах и которые перешли в новое европейское искусство.
2732
Strzygowski. Iconogr. d. Taufc, S. 2.
193
194 Артосная панагия Святодуховского монастыря в Вологде
В мозаиках равеннских мотив этот получает христианский характер: гении заменяются ангелами; на щитах, вместо бюстов обыкновенных лиц, появляется крест; а на барбериновом диптихе 357 г. на щите, поддерживаемом викториями, находится бюст Христа [2733] . Византийское искусство сообщает этому художественному мотиву высшую идеализацию: щит превращается в светозарную глорию, находящуюся среди небесных сфер; число ангелов увеличивается до четырех: на месте бюстов и крестов является Спаситель во весь рост на троне или радуге: Он есть Владыка неба и земли; Он учитель, и потому в руке Его свиток; Он Основатель церкви, утвержденной силой и благодатью Его через посредство апостолов, а потому десница Его — благословляющая. И ангелы, и солнце, и луна (сир. Ев.) служат Ему. Без сомнения. Спаситель не нуждался в помощи ангелов и вознесся на небо собственной силой: ангелы в изображениях вознесения служат лишь выражением Его славы, как и тетраморф в миниатюре сирийского Евангелия. Сидение Христа на крыльях херувимов и серафимов, согласно выражению псалма XVII (ст. 11), есть одна из форм выражения Его величия. О нем говорит Иоанн Златоуст в проповеди на праздник Вознесения [2734] , Кирилл Туровский [2735] , Золотая легенда [2736] и церковные песнопения. «На рамех херувимских вознесшуся со славою Христу (троп. 1-й песни кан. на Вознес.). На херувимску раму носимь, вознеслся еси (троп. 1-й песни трипеснца в пяток по Вознес.). Взыде на херувимех и взлете яве на крилу умных чинов (троп, песни 8-й канона в среду 6-й нед. по Пасхе)». Это представление, явившееся под влиянием псалтырного текста, имеет точки соприкосновения с видением прор. Иезекииля о четырех животных (I, 5 и след. Апок. IV, 6–8), нашедшим себе место в изображении вознесения на некоторых памятниках. Из того же видения Иезекииля объясняется и рука, находящаяся под тетраморфом в кодексе Раввулы: «и рука человеча под крылами их» (1,8; ср. X, 8), т. е. под крыльями виденных им четырех животных. Ту же самую руку, как остаток опущенного художником тетраморфа, мы видим и на одной из ампул Монцы.
2733
Piper. Mythol., 1, 173.
2734
J. Chrysost. Horn, in ascens. D. N.J. Chr. Ed. Montfauc, t. II, p. 448.
2735
Слово на Вознесение Господне.
2736
Leg. aur. с. LXXII. Ed. 3, p. 325.
Хоры ангелов на небе, встречающие Христа, находят полное оправдание в памятниках письменности, например в слове Льва Великого на Вознесение [2737] , Кирилла Туровского и др.; многократно являются они и в нашей богослужебной письменности; тем не менее они введены в композицию вознесения впервые на Западе в ΧΙΙ-ΧΙΙΙ вв. Перуджино дополнил картину изображением ангелов с музыкальными инструментами. Этот мотив в XVII в. перешел и в греко-русскую иконографию. Слова псалма «взыде Бог в воскликновении, Господь во гласе трубне» (пс. XLVI, 6) изъяснялись в смысле указания на вознесение не только в западной литературе [2738] , но и в восточной, например у того же Кирилла Туровского и в каноне среды 6-й недели по Пасхе (троп. 5-й песни). Это выражение псалма поставлено в качестве припева в стихирах на стиховне и прокимна перед утренним Евангелием в праздник Вознесения. Отсюда в лицевых псалтырях оно иллюстрируется изображением вознесения. Художественный мотив Перуджино оказался вполне пригодным для русской иконографии и вошел как естественное звено в сферу привычных богословских представлений.
2737
Христ. чт., 1839, II. 181.
2738
Leg. aur, с. I.XXII.
195 Металлический образок XVII в.
Изображение Христа, во славе возносящегося на небо, перенесено было в Византии на картину второго пришествия Христова и Страшного суда: Христос здесь изображается также в глории на троне, с тетраморфом, с благословляющей десницей и свитком, с трубящими ангелами: в этом виде Он сходит на землю для суда над людьми. Как славно было вознесение Христа, так будет славно и второе Его пришествие; отсюда формы величия и славы приличествуют в одинаковой мере тому и другому изображению. Мысль эта прямо выражена в Деяниях апостолов (I, 11), и в этом замечании священной книги, неоднократно повторенном в богослужении праздника и в синаксаре, дано непосредственное побуждение к перенесению форм из одного сюжета в другой.
Небо в композиции вознесения заменяется обычно светозарной глорией; в сирийском Евангелии на него указывают солнце и луна; в памятниках позднейших — хоры ангелов; а в лицевых псалтырях небо имеет специфическую форму круга с вратами и ангелами. Врата означают вход на небо, ангелы — слуги неба. Выражение псалма XXIII «возмите врата, князи, ваша» вызвало эту форму представления, так как оно в экзегетической литературе прилагалось именно к вознесению. Таково мнение Иустина Мученика [2739] , Иоанна Златоуста [2740] , Влаж. Феодорита [2741] , Кирилла Туровского; оно также проходит и в богослужении праздника Вознесения. Из того же пророчественного толкования вознесения объясняется изображение пророка и царя Давида, рядом с вознесением, в кодексах бесед Иакова; а также Исаии, в словах которого «кто сей пришедый от Едома» древние видели пророчество о вознесении [2742] , как это видно и из богослужебной письменности [2743] .
2739
Разгов. с Триф., 85. По изд. прот. П. Преображенского стр. 288.
2740
J. Chrysost. Нот. des. pentecoste. Montfauc., t. И. p. 465.
2741
Толк, на псалом ХХIII.
2742
Leg. aur., с. I.XXII. Ed. 3. p. 320. Это место прор. Исаии читается в нашей второй паремии на праздник Вознесения.
2743
Ср. стих, на литии в среду 6-й нед. по Пасхе; также самогласен в праздн. Вознес, па утрене. Кирилл Туровский относит это пророчество к сошествию Христа в ад.
196 Мозаика церкви Софии в Солуни
Иезекииль, на штутгартской таблетке, вошел в композицию вознесения, вероятно, через посредство тетраморфа; Иеремия и Даниил — для нас пока неясны, хотя можем догадываться, что и в их пророчественных книгах древние находили пророчества о вознесении.
В нижней части главное место на византийских изображениях вознесения принадлежит фигуре оранты: тип общеизвестный в эпоху катакомбную, но его значение в искусстве византийском и средневековом западном определяется неодинаково. Гримуар полагает, что это не Богоматерь, но олицетворение церкви в образе Богоматери [2744] . А.И. Кирпичников доказывает, что в смысле буквальном это есть Богоматерь, а в переносном — олицетворение церкви [2745] . Бок видит в миниатюре Евангелия Раввулы Богоматерь, но допускает предположительно, что она может означать и церковь. Наше заключение об этом будет основано прежде всего на точных свидетельствах вещественных и письменных памятников древности. На всех памятниках византийских и русских начиная с Евангелия Раввулы оранта представляет совершенное подобие Богоматери как по костюму, так и по типу лица. В ватопедском и никомидийском Евангелиях, в угличской псалтыри, в позднейших греческих и русских стенописях и почти на всех иконах она имеет обычную для изображения
2744
Grimoiiard de Saint-Laurent. Etude sur une serie d’anciens sarcofages. Revue de I’art chr., 1876, 2-me serie, t. IV, p. 450 sq.
2745
Иконогр. вознес. Христова, стр. 6–7.
2746
Порфирьев. Новозав. апокр., 309.
197 Мозаика церкви Софии в Солуни
Высокое почитание Богоматери как пособницы человеческого искупления побуждало вводить ее, как участницу, в важнейшие события евангельской истории. Таково первое, несомненное значение оранты. Следует ли вместе с тем придать ей еще другое значение — церкви? По отношению к памятникам русским оно более чем сомнительно. И полное отсутствие признаков ее символизации, и надписи, повторяемые настойчиво почти во всех памятниках, и явная наклонность русских мастеров к буквально-исторической концепции, наконец, отсутствие такой символизации в русской письменности [2747] — все это заставляет нас держаться в пределах исторического изъяснения фигуры. Не совсем согласуются с такой символикой особенно те русские памятники, где рядом с Богоматерью поставлены еще две св. жены-мироносицы, с явной целью восполнить число исторических лиц малого стада Христова. Но возможное дело, что первоначальное широкое значение фигуры было сужено в памятниках позднейших; возможно, что древнейшие художники придавали оранте-Богоматери и значение церкви. Проф. Кирпичников верно отметил присутствие идеальных черт в композиции как основание для символического истолкования оранты. Если в других частях композиции художники не ограничивались рамками исторического факта, то почему не допустить, что они трактовали точно так же и эту фигуру. Если они ввели в композицию ап. Павла, который не мог быть свидетелем вознесения, то ясно, что они трактовали сцену не в узком смысле исторического факта, а в более широком. Христос вознесся на небеса, а на земле осталась основанная и утвержденная апостолами церковь. "Ανω σύνβδροζ πατρικήζ έξουσίαζ, και συνκάθ6δροζ έκτελών βροτων κάτω: вверху хранитель отеческой власти, внизу сонмище совершенных смертных; таким изъяснением сопровождает миниатюру вознесения миниатюрист давидгареджийской минеи (л. 53). В главе о распятии мы указали немало примеров олицетворения церкви в образе женщины по памятникам искусства и письменности; а поэт Седулий IV в. называет образом церкви и саму Богоматерь [2748] . Установить прочно это положение нельзя, но возможно принять его как заслуживающую вероятия догадку, по отношению по крайней мере к тем древнейшим памятникам вознесения, где Богоматерь занимает главное место в нижней части изображения и имеет вид оранты.
2747
Слова Кирилла Туровского «ту бе и языческая церковь, уневестившаяся Христу* не могут быть отнесены к Богоматери-оранте уже по одному тому, что здесь имеется в виду ecclesia ex gentibus.
2748
С Seduiii Carmen paschale 1., V, 357–359 (Migne s. 1., t. XIX, coi. 742–743):
Discedat synagoga, sito fuscata colore, Ecclesiam Christus pulchro sibi junxit amore Haec est conspicuo radians in honore Mariae —198 Фреска церкви Св. Георгия в Старой Ладоге (воронка купола)
Богоматерь же, стоящая боком к зрителю, не в середине, и смотрящая с материнской любовью на возносящегося Христа, есть только Богоматерь, но не олицетворение церкви; она — член церкви, но не цельный образ ее.
Группы апостолов в памятниках отличаются вообще значительной устойчивостью. В памятниках византийских число апостолов — двенадцать, с ап. Павлом; иногда одиннадцать: в русских обычно одиннадцать. В XVII в. в русских миниатюрах и на иконах в группах апостолов выделяются два-три апостола и изображаются коленопреклоненными или павшими ниц (рис. 201). Нечто подобное видели мы в коптском Евангелии. Русские иконописцы в этом случае старались приблизить византийскую схему к тексту Евангелия, где говорится о поклонении апостолов возносящемуся Спасителю (Лк. XXIV, 52). Еще один шаг в этом направлении видим на тех русских иконах (не ранее XVII в.), где в нижней части представлен Спаситель, благословляющий апостолов (рис. 200). Это момент, предшествующий вознесению по Евангелию Луки (XXIV, 51). В памятниках византийских он отделяется от вознесения и имеет самостоятельную постановку: Христос поит с простертыми руками и благословляет стоящих перед Ним в двух симметрично расположенных группах апостолов. Такова миниатюра Евангелия публичной библиотеки № 105 (л. 181), ошибочно занесенная проф. Кирпичниковым в реестр памятников, представляющих собственно вознесение.
Вознесение Христа произошло на горе Епеонской, как об этом свидетельствуют памятники письменности (Деян. 1,12; церк. песнопения праздника; синаксарь и др.). В памятниках византийских и русских предание это отражается весьма прозрачно. На одних, как в сирийском Евангелии, изображается гора; чаще на византийских миниатюрах гора эта является лишь под образом деревьев масличных. В русских памятниках XVII в. на горе изображаются следы двух ступней Христа. А.И. Кирпичников, по-видимому, склонен признать за этой особенностью самобытное византийско-русское происхождение, хотя и указывает один пример ее в западных миниатюрах, приписываемых Луке Голландскому, в венецианской библиотеке Св. Марка [2749] . Но замечательно, во-первых, то, что по памятникам византийским она совсем неизвестна; а в русских появляется лишь в эпоху распространения в России западноевропейских художественных влияний. Во-вторых, памятники западные с этой особенностью, несомненно, древнее русских.
2749
Иконогр. вознес, 9.
199 Разрез купола церкви Св. Георгия в Старой Ладоге
По нашим наблюдениям, она появляется прежде всего в Библиях бедных, каковы экземпляры национальной библиотеки № 1, 5 и 5-bis и экземпляр, изданный Ляйбом и Шварцем [2750] ; затем она повторяется и в других западных ксилографиях, например той же национальной библиотеки № lat. 26 и в издании «Жизни Иисуса Христа» 1501 г. Смысл этой особенности тот, что Христос, возносясь на небо с горы, оставил здесь следы своих ног. Не будем касаться вопроса о достоверности этого предания и отношении его к аналогичным чудесным преданиям за пределами христианского мира; напомним лишь, что христианское предание имеет почтенную древность [2751] и известно было на Западе и на Востоке. Золотая легенда приводит свидетельство епископа Сюльпиция, будто на горе Елеонской, откуда Христос вознесся на небо, отпечатались и видны следы Его ног [2752] . В славянском рукописном сборнике софийской библиотеки № 1479 XVI в. читаем, что «Христос на горе Елеонской ступил десною ногою на камень, а левою на херувими всед (!)… десная нога вообразися на камени» (л. 194 об.) [2753] . Наш путешественник игумен Даниил видел на Елеонской горе камень «идеже стоясте нозе Владыки» [2754] , а Петр-диакон прямо говорит, что здесь под открытым небом (в церкви) видны следы ног Христа [2755] .
2750
Laib u. Schwarz, tab. 16.
2751
Свид. Адамиана у А.И. Кирпичникова, 9·
2752
Leg. aur, с. LXXII. Ed. 3, p. 319.
2753
Свид. Мандевиля и Иоанна Маленького XVII в. у А.И. Кирпичникова, сгр. 9.
2754
Палест. сборн., вып. 3, сгр. 39.
2755
Палест. сборн., вып. 20, стр. 183.