Евангельская история. Книга I

Протоиерей Павел Алексеевич

В то время, как Иисус Христос до тридцатилетнего возраста пребывал в бедном жилище древодела, в тишине малоизвестного Назарета, Предтеча Его приготовлялся к своему великому служению в пустынном уединении. Там – в пустыне, пред лицем вездесущего Бога, вдали от суеты людской, он сохранил совесть свою чистою, ум и сердце – свободными от земных пристрастий и неправых предубеждений, порождавших ложные надежды в народе. Там ничто не мешало молитвенному возношению горе его духа, ничто не препятствовало сосредоточенному самоуглублению и самоиспытанию. В уединенных беседах с самим собою и с Богом, в размышлении о минувшей и грядущей судьбе народа своего, в созерцании величественной природы он нравственно укреплялся для предназначенного ему дела. Несомненно, что и Бог, предназначивший его к великому делу, и Сам непосредственно, и через святых Ангелов возводил его к разумению путей Своих, имевших вскоре открыться. Образ жизни его отличался особенною строгостью, приличной великому подвижнику и постнику. Еще до рождения его Ангел возвестил Захарии, отцу его, что Иоанн вина и сикера не иматъ пити (Лк. 1, 15), т. е. примет обет назорейства (Чис. 6, 2), с которым соединялось воздержание от всяких опьяняющих напитков. Хотя иудейская пустыня, в которой Предтеча избрал себе пребывание, и не была местом, совершенно лишенным обитателей, – в древние времена были в ней небольшие поселения (Нав. 15, 61, 62; 1 Цар. 25, 1, 2), – но, занимая довольно значительное пространство на запад от Мертвого моря, она и до сего времени поражает путешественника суровою дикостью: это местность гористая, лесистая, перерезанная скалами и утесами. В такой пустыне Иоанн был лишен и тех удобств, которые не воспрещались обетом назорейства. Он имел одежду из верблюжьего волоса – длинного, толстого и грубого и, подобно древнему великому пророку Илии (4 Цар. 1, 8), носил простой кожаный пояс; пища его была самая скудная – такая, какую могла доставить ему

пустыня, а именно: акриды и дикий мед. «Акриды, которыми питался Иоанн, – говорит преподобный Исидор Пелусиот, – были не живые твари, похожие на насекомых, как думают иные по невежеству (да не будет сего!), но верхушки трав или растений. А также и мед дикий был не какое-либо произрастение, но действительный горный мед, весьма горький и противный на вкус. А сим Иоанн показывал, какому подвергался чрезмерному злостраданию, не скудостью только, но и суровостию подавляя всякое телесное пожелание». Воздержание Иоанна было так беспримерно, что о нем можно было сказать: ни ядый, ни пия (Мф. 11, 18); «нося плоть, он, – по замечанию святителя Иоанна Златоуста, – вел какую-то ангельскую жизнь».

Безотрадно было нравственное состояние иудейского народа, среди которого святому Иоанну предстояло возвестить о пришествии Спасителя. Пустыню его окружала духовная пустыня, в которой был глад, предсказанный пророком, – не глад хлеба, ни жажда воды, но глад слышания слова Господня (Ам. 8, 11). Возсевшие на седалищи Моисеевом книжники и фарисеи (Мф. 23, 2), взяв ключ разумения, сами не входили в познание истины и входящим препятствовали (Лк. 11, 52); они были слепыми вождями слепых (Мф. 23, 16; Лк. 6, 39). Народ, лишенный духовного руководства, погрязал в чувственности и пороках, думая о земном, и даже от самого Мессии ожидая земных выгод – торжества над врагами и вещественных благ. Нужен был сильный голос Предтечи для того, чтобы пробудить грешников, спящих духовным сном, и обратить взоры всех к наступающему царству благодати; нужен был также пример строгой, воздержной жизни, чтобы придать голосу обличения непререкаемую убедительность. Для того чтобы уготовать путь Евангелию, Предтече надлежало наполнить низменности, ободряя и воодушевляя малодушных близостью спасения, – понизить горы и холмы, обличая гордость и самонадеянность, – выпрямить кривизны и неровности сделать гладкими, научая добродетели и отвращая от пороков. А для достижения сей спасительной цели – какая потребна была святость и высота духовной жизни! Но, с другой стороны, сколько воодушевления потребно было иметь самому святому Иоанну, чтобы решиться на сие! Посему он и воззван был на дело сие особенным глаголом Божиим, который открыл ему дверь вступления в служение столь высокое и трудное, облекши его сколько надеждою на помощь свыше, столько же и чувством данной ему силы.

Незадолго перед вступлением Господа Иисуса Христа в открытое служение святой Иоанн начал свою приготовительную проповедь. С этого времени он стал светильником горящим и светящим (Ин. 5, 35), от которого яркий свет разливался на всю окрестную страну. Он пламенел непреоборимой ревностью по Боге и светил своим соотечественникам словом истины и примером подвижнической жизни. Далеко прошла молва, что в иудейской пустыне живет человек, который уподобляется древним великим пророкам, – речью напоминает Исайю, а жизнью – Илию. И этот необычайный муж необычно начал свою проповедь: покайтеся, приближибося Царствие Небесное. Современникам его, ожидавшим пришествия Мессии, понятно было, что надобно разуметь под возвещаемым царством: это, без сомнения, – времена Мессии. Но все ли знали, что для достойного вступления в это царство нужно расстаться с любимою мечтою о земной славе и земном могуществе ожидаемого Царства Мессии, нужно оставить все злые навыки и пороки, очистить свои души искренним покаянием, – одним словом, переменить образ мыслей и правила жизни? Немногие только наиболее благочестивые иудеи не соединяли с представлением о Царстве Мессии чувственных ожиданий, а поэтому для приготовления народа к принятию Спасителя проповедь о покаянии была необходима. Впоследствии этою же проповедью начал Свое благовествование и Сам Господь Иисус Христос (Мф. 4, 17).

«Чудное было для иудеев зрелище, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – когда они видели, что Иоанн в человеческом образе являет такие дела, говорит с таким дерзновением, блистает особенною благодатью в лице своем. Да и самый образ проповеди был какой-то странный и особенный, ибо они не слышали от Иоанна о чем-либо обыкновенном, но о небесах, небесном царстве. Как сильно подействовало явление пророка, заставив весь народ встрепенуться и прийти в сознание грехов своих!» К Иоанну стекались не только жители Иерусалима и Иудеи, но и стран, находившихся по ту и другую сторону Иордана, а для того, чтобы еще более распространить свою проповедь, он проходил по всей долине иорданской. Везде, где он появлялся, раздавалось сильное слово его, призывавшее к покаянию, и многие крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои. Крещение Иоанново, с которым соединялось исповедание грехов, было действием совершенно отличным от обыкновенных омовений и очищений. Иоанн, по замечанию того же святого Отца, «не требовал соблюдения телесных очищений, но вместо них советовал и убеждал переходить от порока к добродетели и надежду спасения полагать не в водных крещениях и очищениях, а в делании добрых дел. Поэтому крещение Иоанново выше иудейского, но ниже нашего, потому что не давало Духа Святаго и не доставляло прощения благодатного». Если же у евангелистов Марка (1, 4) и Луки (3, 3) сказано, что Иоанн проповедовал крещение покаяния во оставление грехов, то это значит, по мысли святого Отца, что «он убеждал к сознанию и покаянию в грехах, чтобы иудеи удобнее получили отпущение грехов, имевшее быть после». «Да и каким образом могло быть прощение грехов, когда еще ни жертва не была принесена, ни Дух Святый не сходил, ни грехи не были заглаждены, ни вражда не пресеклась, ни проклятие не уничтожилось?» Вообще святые Отцы называют крещение Иоанново «не совершенно духовным» (свт. Григорий Богослов), «предначинательным» (свт. Василий Великий) и «предуготовительным, которое приводило крещаемых к покаянию, чтобы они уверовали во Христа» (прп. Иоанн Дамаскин). Впоследствии апостолы встречали людей с начатками веры (Деян. 18, 25), крещеных Иоанновым крещением (Деян. 19, 3) и, считая это крещение недостаточным, преподавали им совершенное крещение Христово (Деян. 19, 4–5).

Проповедь Иоанна о покаянии особенно сильно действовала на людей простых, не ослепленных горделивым представлением собственной святости, а также на мытарей, смиренно сознававших свои недостатки: весь народ, по замечанию святого евангелиста, и мытари воздали славу Богу, крестившись крещением Иоанновым (Лк. 7, 29). Но фарисеям, надменным мнимою своею праведностью, казалось, что проповедь Иоанна к ним не относится и что можно войти в Царство Мессии без особых подвигов самоиспытания – единственно в силу плотского происхождения от Авраама. В этом были согласны с ними и постоянные противники их – неверующие саддукеи. Законники и книжники, занимавшиеся изучением закона и извращавшие смысл его ложными толкованиями, отвращались от Иоанна, потому что видели в нем проповедника необычных для них истин, и притом неуполномоченного синедрионом. Поэтому фарисеи и законники отвергли волю Божию о себе, не крестившись от него (Лк. 7, 30). Зная лицемерие этих учителей народа, проникая во внутренние расположения их и в то же время видя, как пример их может вредно действовать на народ, Предтеча пламенел ревностию по Боге, напоминавшею древнего пророка Илию (3 Цар. 19, 10). Увлекаемые общим движением народа, многие фарисеи и саддукеи приходили к нему креститься и встречали строгого обличителя, выставлявшего перед глазами всех, в предостережение, нравственную их порчу.

«Они шли к крещению, – по выражению блаженного Феофилакта, – не с доброй мыслью, как прочие, потому Иоанн и обличает их»; быть может, шли с тем, чтобы, как говорит святитель Иоанн Златоуст, «уловить его», или креститься по подражанию другим и лицемерно, не считая себя обязанными «пребыть в вере Проповеданному». Как пророк, Иоанн «обращал внимание не на настоящие обстоятельства и не на то, что происходило, но видел тайные их помышления, ибо Бог открыл ему это; самое обличение их Иоанном означает более желание привлечь их и расположить к покаянию». Рождения ехидиова! – так начинает Предтеча свою речь фарисеям и саддукеям. Выражение знаменательное! Так же называет книжников и фарисеев Сам Господь Иисус Христос, угрожая им осуждением в геенну (Мф. 23, 33). На языке Священного Писания змий не всегда есть образ мудрости и осторожности (Мф. 10, 16), а большей частью – лукавства, хитрости и злости (Ис. 14, 29; 59, 5; Пс. 57, 5; Мф. 12, 34). «Иоанн назвал иудеев рождениями ехидновыми, как плод лукавейший своих лукавых отцев» (прп. Исидор Пелусиот). Кто сказал вам бежати от будущаго гнева? Иоанн выражает удивление, как эти злые люди, до того испорченные нравственно, что едва ли уже могут измениться, идут к нему креститься, чтобы избежать грозящего им осуждения. Сотворите

убо плод достоин покаяния, – оставьте лицемерное притворство и докажите самым делом искренность покаяния, потому что «недостаточно избежать греха, но надобно показать и великую добродетель; не делайте того, что для меня противно, а для вас обыкновенно, и, на малое только время смирившись, не возвращайтесь к прежним порокам» (свт. Иоанн Златоуст). И не начинайте глаголати к себе: отца имамы Авраама, глаголю бо вам: яко может Бог от камения сего воздвигнути чада Аврааму. Одно плотское происхождение от Авраама еще не дает право научастие в Царстве Мессии. Бог обещал этому патриарху многочисленное потомство верующих чад (Быт. 17, 5–8; 18, 18–19; 22, 16–18), но если потомки его отвергают о себе волю Божию (Лк. 7, 30), то Бог может воздвигнуть детей Аврааму и от камней, точно так, как и Сарра бесплодная и престарелая силою Его родила сына Исаака, наследника обетовании, данных Аврааму. Некоторые под камнями иносказательно разумеют воинов римских, приходивших также к Иоанну (Лк. 3, 14), или язычников вообще, которых Бог предположил призвать в Царство Христово вместо неверных иудеев. Уже бо и секира при корени древа лежит: всяко убо древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает и в огнь вметаемо. В Священном Писании дерево часто означает человека, и притом плодовитое и доброе – человека добродетельного, а худое – человека злого, грешника (Мф. 7, 17; 12, 33; 21, 43; Ин. 15, 8, 16). Этим выразительным образом пользуется и Предтеча для наглядного объяснения опасности, угрожающей всем нераскаянным, неверующим грешникам. «Ничто не может быть ужаснее сего выражения, – по замечанию святителя Иоанна Златоуста, – ты видишь уже не серп летящий, не ограду разрушенную или виноградник потоптанный (как у древних пророков), но острейшую секиру – при самом корне. Не сказал: при ветвях или плодах, но при корени, научая их, что в случае их нерадения они подвергнутся ничем не отвратимым бедствиям и без всякой надежды избавления, потому что Пришедший не есть уже раб, как прежде, но Господь всяческих, в руке Коего страшное и ужасное наказание».

Смущенный строгой речью Предтечи, народ спрашивал у него, что должно делать, чтобы приносить плоды, достойные покаяния, и получить участие в Царстве Мессии. Иоанн отвечал, как Предтеча небесного Учителя любви и милосердия: имеяй две ризы да подаст неимущему и имеяй брашна такожде да творит, т. е. ничего более не требуется, кроме искренней любви к ближнему, которую всякий может выразить наиболее доступным ему способом. Такое правило жизни, по-видимому, было несовместимо с обязанностями мытарей, не только не разделявших своих избытков с бедными, но и собиравших с них подати в пользу римского правительства, и еще менее – с обязанностями воинов, которые должны были даже в случае нужды не щадить самой жизни ближних. На вопрос мытарей: что им делать? – Иоанн отвечал: ничтоже более от повеленнаго вам творите, а воинам говорил: никогоже обидите, ни оклеветавайте, и доволъни будите оброки вашими. Предтеча внушал, чтобы те и другие исполняли порученное им дело вполне честно, не прибегая к злоупотреблениям и насилию. По замечанию евангелиста Луки, Иоанн многое и другое благовествовал народу, поучая ихи приготовляя к принятию Мессии. Люди истинно благочестивые, уразумев из слов и действий Предтечи Божественное посланничество его, признавали себя учениками и последователями его и неотлучно находились при нем, чтобы пользоваться наставлениями его. Сколько было у Предтечи учеников, неизвестно; в Евангельском повествовании неоднократно упоминается вообще об учениках Иоанновых (Мк. 2, 18; Ин. 3, 25), а иногда только о двух (Мф. 11, 2; Лк. 7, 19; Ин. 1, 35). Святой евангелист Иоанн называет имя одного из этихучеников: это был Андрей (1,40), сделавшийся впоследствии Апостолом Христовым.

Свидетельство Предтечи об Иисусе Христе как Мессии

Мф. 3, 11–12; Мк. 1, 7–8; Лк. 3, 15–18

При всеобщем ожидании скорого пришествия Мессии народ, стекавшийся к Иоанну, слышавший проповедь его и крестившийся от него, видел в нем посланника Божия с такими высокими качествами, какие приличны самому Мессии. Известны были также и предсказания древних пророков, которые соединяли пришествие на землю обетованного Христа с омытием греха и нечистоты (Иез. 36, 25; 37, 23; Зах. 13, 1). Все это казалось весьма знаменательным, так что как бы невольно явилась мысль не Христос ли Он? Но такая мысль, укореняясь и распространяясь в народе, могла многих остановить в начале того спасительного пути, который Предтеча уготовлял Господу в сердцах людей, а посему Иоанн ясно и определенно говорил всем, что он не Христос, а только Провозвестник Христа, и что крещение его имеет значение приготовительное. Аз убо водою крещаю вы: грядет же Креплий мене, Емуже несмъ достоин отрешити ремень сапогу Его, или как у евангелиста Матфея, сапоги понести, т. е., по толкованию святителя Иоанна Златоуста, «я недостоин быть даже в числе рабов Его самых последних и в служении Ему воспринять даже самую низкую должность». Древние вместо обуви употребляли так называемые сандалии, т. е. пластинки из дерева, коры или кожи, которые прикрепляли посредством ремней или шнурков к подошвам для защиты ног от острых камней, горячего песка и всего могущего причинить вред; при входе в дом обыкновенно снимали эти сандалии, а при выходе опять надевали, при этом слуги помогали развязывать и завязывать ремни и шнурки. В этих словах Предтечи святитель Григорий Богослов открывает еще иной, более глубокий смысл: «что значит ремень обуви"? – Может быть, учение о пришествии и воплощении, в котором и самое крайнее неудоборазрешимо не только для людей плотских и еще младенцев во Христе, но и для тех, которые по духу подобны Иоанну». Желая еще яснее показать различие своего крещения от Христова, Предтеча продолжает: Той же крестит вы Духом Святым и огнем. Это значит: «Господь соединит оба крещения – и водою в покаяние, и Духом в возрождение» (свт. Василий Великий), обновляя и очищая верующие души особым таинственным действием благодати. Присовокуплением слова огнем, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «еще более выражается проницающая сила благодати». И древний пророк также представляет очищение душ Христом под образом огня: Той входит, яко огнь горнила и яко мыло перущих; сядет разваряя и очищая, яко сребро и яко злато, и очистит сыны Левиины и прелиет я, яко злато и яко сребро, и будут Господеви приносяще жертву в правде (Мал. 3, 2–3). Изъясняя эти слова пророка, святитель Кирилл Александрийский описывает действие Святого Духа в душе человека: «серебро и золото испытывают искусные в этом деле, расплавляя сии металлы в огне и истребляя в них всякую примесь и нечистоту; и Божественный небесный огнь (т. е. благодать Духа Святаго, при помощи коей мы еще в настоящей жизни можем сделаться совершенными по духу), когда по изволении Христову проникнет наш ум и сердце, очищает нас от всякой греховной скверны и истребляет нечистоту, появившуюся в нас от наших беззаконий. Очистив таким образом, он делает нас вполне искушенными, почти переплавляет духовно для новой жизни, и наконец являет сосудами светлыми, освященными, назначенными для почетного употребления и полезными». Так и сошествие Святаго Духа на апостолов было в огненных языках (Деян. 2, 3). Но еще частнее под огненным крещением некоторые святые Отцы понимают будущее испытание на суде, применительно к словам апостола Павла (1 Кор. 3, 13) (свт. Василий Великий). Эта последняя мысль встречается и в церковных песнопениях.

Очищение и отделение, какое произведет Христос в мире и окончательно на Своем последнем суде, Предтеча еще ближе поясняет образами, весьма понятными уму простого израильтянина: Емуже лопата в руку Его, и отребит гумно Свое, и соберет пшеницу в житницу Свою, плевы же сожжет огнем негасающим. Гумно – это, прежде всего, народ иудейский, пшеница – люди добродетельные и достойные участия в Царстве Христовом, а солома – люди нечестивые и неверующие. При явлении миру Христа Господа произойдет разделение тех и других: верующие войдут в Церковь Его, а ожесточенные и нераскаянные грешники останутся вне. Такое разделение, и притом не иудеев только, а всего человеческого рода, начинаясь еще здесь – на земле, решительно произойдет на последнем всеобщем суде, когда уже навсегда пшеница будет отделена от плевел и последние будут преданы вечному огню (Мф. 13, 37–43; 25, 31–46).

Говоря это народу, Иоанн свидетельствовал пред всеми ту истину, которую он и впоследствии неоднократно подтверждал, а именно: что он сам не более, как служитель в ДожеБожием (Евр. 3, 5), а Сын и Домовладыка есть Христос (Евр. 3, 6).

Крещение Господне

Мф. 3, 13–17; Мк. 1, 9-11; Лк. 3, 21–22

Вто время, когда Предтеча проповедовал о приближающемся Царстве Христовом и крестил в водах Иордана всех, веровавших проповеди его и свидетельствовавших свою веру искренним раскаянием в грехах, пришел к нему Тот, о Котором он возвещал как о своем Владыке и Господе, – Иисус Христос. Иоанн, несмотря на то, что был сродником Христа по плоти и приветствовал Его еще во чреве матери своей, не знал Его (Ин. 1, 31, 33), потому что провел свое детство в доме отца и годы юности – в пустыне Иудейской, а Христос жил до сего времени в Назарете. Но Предтече свыше открыт был несомненный признак, по которому он должен был удостовериться сам и удостоверить других, что Христос есть ожидаемый народом и им проповеданный Спаситель: Пославый мя крестити водою, Той миерече: над Негоже узриши Духа сходяща и пребывающа наНем, Той есть крестяй Духом Святым (Ин. 1, 33).