Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов
Шрифт:
Старец сказал, что бывают люди, которые сто лет проведут в келии — и не научатся, как надо в келии пребывать.
2. У одного старца был ученик, который уже много лет успешно проходил послушание. Этот ученик еще не был совершенным, но хотел безмолвствовать. Однажды он подошел к старцу положил ему поклон и говорит:
— Отче, сделай меня монахом, чтобы я мог жить сам.
— Присмотри себе подходящее место, — говорит ему старец, — и мы построим келию.
Ученик отошел на какое — то расстояние и подобрал себе место. Тогда он вернулся и сообщил старцу. Они построили келию Старец говорит ученику:
— Вот
Дав ему эту заповедь, старец ушел.
Брат провел два дня по заповеди, а на третий день ему наскучило, и он сказал себе: «И это то, что мне дал старец?» Он встал, затем пел много псалмов и принял пищу после захода солнца. После молитвы он пошел спать на свою циновку. И тут он видит, что на ней лежит эфиоп и от злости скрипит на него зубами. Брат опрометью выбежал из келии и прибежал к старцу.
— Авва, — сказал он, стуча в дверь, — смилуйся надо мною, открой!
Но старец не открыл ему до самого утра. А наутро он открыл, и брат стал просить и говорить со слезами:
— Сжалься, пусти меня жить к себе! Я пошел спать и увидел на моей циновке эфиопа: лежит и скрипит на меня зубами. Я не могу больше там жить!
Старец пожалел его и ввел в келию. Насколько знал, он обучил его порядку уединенной жизни, и вскоре брат стал опытным монахом.
3. Один брат пребывал в келии и, будучи наедине, пришел в большое смущение из — за помыслов. Он отправился к авве Феодору Фермейскому и рассказал, что с ним произошло.
— Пойди, — сказал ему старец, — смири свой ум, храни послушание и живи вместе с другими.
Тот так и сделал. Вскоре он вернулся к старцу и говорит:
— Даже рядом с людьми мне нет покоя.
— Если тебе нет покоя ни с людьми, ни наедине, — говорит старец, — то зачем ты стал монахом? Разве не затем, чтобы терпеть скорби? Скажи мне, ты сколько лет в постриге?
— Восемь, — отвечал тот.
— Знаешь, брат, — говорит ему старец, — я в постриге уже семьдесят лет, и ни разу не было у меня полного покоя, даже на один день. А ты за восемь лет хочешь себе полный покой?
Так старец ободрил брата, и тот ушел.
4. Об авве Феодоре и авве Луции из Энатона Александрийского рассказывали, что помыслы перейти на другое место беспокоили их пятьдесят лет. Но они обманывали помыслы и говорили:
— После этой зимы переходим отсюда.
А когда наступало лето, говорили:
— После этого лета уходим.
Так, постоянными проволочками, они обманывали помыслы и остались на том же месте до самой смерти.
Брат, никто не может победить страсти без чувственных, то есть телесных и видимых, добродетелей. Равным образом высокомерие и рассеянность ума невозможно преодолеть без тщательного духовного знания и своего рода попечения о Господе. Ум наш слеп, и, если он не связан никаким размышлением, он постоянно витает в облаках . И потом, если он прежде не победит своих врагов, то как ему оставаться в мире? А если в уме не воцарится мир, то как ему постигнуть то, что мир приносит с собой? Ведь страсти отделяют нас от скрытых добродетелей души. И если эти страсти не удалить посредством видимых добродетелей — не видно и то, что стоит за ними. Тот, кто стоит перед стеной, не может общаться с теми, кто за стеной. Во тьме не видно солнца, а добрых качеств души не видно во мгле страстей.
Молись Богу, чтобы Он дал тебе ощутить стремление духа и ревность. И когда это чувство придет к тебе, тогда ты поистине
Впрочем, премудрому Господу было угодно, чтобы те, кто ищет этот хлеб, обретали его в поте. И это — для нашей же пользы, а иначе мы прежде времени вкусим его, повредим себе и умрем. Добродетели рождаются одни из других. И если ты не станешь искать матерей, а сразу захочешь обрести их дочерей — они станут ядовитыми змеями в твоей душе, коль скоро ты не отбросишь их от себя.
Один брат безмолвствовал в келии и прочел в патериках, что тот, кто действительно хочет спастись, должен прежде сносить оскорбления, уничижения, бесчестия среди людей. Одним словом, он должен сначала исправить свои чувства и освободиться от той брани, которая через них приходит. Только тогда он может перейти к полному безмолвию, как и Господь наш Иисус Христос поступил. Прежде ведь Он претерпел поношения и уничижения, а потом взошел на Крест. Крест же означает умерщвление плоти и страстей и святой и совершенный покой. Прочитав об этом, брат сказал себе:
— Я, несчастный, из всего этого не сделал ничего, удалился от людей и только всех соблазняю своей немощью. Значит, чтобы труд мой не был напрасным, я должен снова вернуться к людям, выполнить, с помощью Божией, все, как сказали Отцы, и лишь потом перейти к безмолвию?
Он исповедовал этот помысел старцу, а старец ответил ему:
— Все это Отцы сказали хорошо, и именно так оно и есть. Но есть много доводов, в силу которых человек может думать, что поступает правильно, а потом окажется, что это принесло ему вред по другой причине. Поэтому надо быть осторожным. Ты уже приступил к безмолвию, и, если вернешься к людям, это породит в тебе тщеславие. Не вышло бы так, что и быть среди людей тебе не пойдет на пользу — и тогда ты получишь двойное зло. Но если будешь укорять себя за то, что не сделал все нужное, чтобы взойти на крест; если скажешь: «Начал я подвиг в невежестве!» — то самоукорение станет само укорять и поносить себя. И если ты примешь его, оно возведет тебя до истинной меры Креста.
ГЛАВА 42. О том, что не следует вступать в споры и пререкания, даже когда это нам кажется правильным, но во всем повиноваться о Господе своему ближнему
Вскоре после того, как Симеон замыслил новый доселе подвиг — жить на столпе, слава о нем распространилась повсюду. Божественные отцы, жившие в пустыне, были поражены столь невиданным и странным подвигом, и посылают они к нему нескольких человек. При этом они велят упрекнуть его за странный вымысел и сказать, чтобы он шел привычным и проторенным путем святых. Не стоит, дескать, презирать тот путь, которым шествовал столь многочисленный лик блаженных: ведь все они взошли на небо и достигли нетленных райских кущей.
Впрочем, побоявшись, не богоугодное ли это дело, а они его видят по — человечески, Отцы поручают посланным следующее. Если те увидят, что человек — тут же отказался от собственной воли и готов спуститься вниз, — сразу остановить его и велеть ему держаться того, что начал. В таком случае, как они полагали, это дело Промысла Божия и не приходится опасаться, что у такого начала будет худой конец.
— Но если, — сказали Отцы, — он будет негодовать, напрочь отвергнет совет и безрассудно останется при своем мнении, — тогда уж ясно, что нет в нем смирения и близко. Разве не скажет тут всякий, что такие мысли ему внушил лукавый?