Евгений, Джек, Женечка
Шрифт:
— Жень, ты чего? Как? Как сегодня? Мы с тобой пару часов как расстались…
— Ну, пять вообще-то, солнце высоко. Ну, на Востоке все решает солнце, у вас в Москве — деньги, а у нас в Питере — связи. Давай закроем все формальности.
— Как это? — я снова прижала букет к груди, желая насадить сердце на шипы и удержать тем самым на месте. — Вот так вот, с бухты-барахты?
— Славка, прекращай базар! Мы уже с трезвой головой ходили в ЗАГС, ничего хорошего из этого не вышло. И если ты сегодня за меня не выйдешь, то не выйдешь никогда… Я это понимаю. И я никому не скажу, что ты моя жена. Обещаю. Если тебе
Я еще сильнее прижала букет к груди.
— У тебя урок, что ли?
— Экстремального вождения. Успеть в сто разных мест и не попасть на камеру. Кира все это провернула. Со всеми договорилась. Ну, молодость, она знает, как правильно. Не будь ворчливой старухой. Иди за меня. И со мной. Пожалуйста.
53. Не-бывшие
Спросите, что это было? Или как это было? А я сама не знаю, не помню — не было короче у меня обеденного перерыва. И это была первая бумажка, которую я подписывала с закрытыми глазами и трясущейся рукой. Всякое в жизни бывает, но чтобы вот такое… Ну а как иначе может быть с Джеком? Он же ненормальный! Но никто об этом не узнает, ни одна живая душа. Ну, кроме самого Сомова, моя-то душа омертвела от страха содеянного, и как я попала паспортом с новым штампом в сумочку, одному лишь Джеку известно.
— Я не прошу тебя менять фамилию. Знаю, что это будет жуткий геморрой с документами. Ну и с детьми…
Хорошо, что Джек держал меня за руку — меня качало. Держал окольцованной рукой, мое же кольцо припечаталось к ремешку сумочки.
— Брачной ночи не будет, даже не надейся, — попыталась я улыбнуться.
Не вышло — губы склеились супружеским поцелуем и горчили. Не так я представляла себе этот день в семнадцать лет, не так.
— Ты думаешь, что я ради секса на тебе женился?
— А интересно, ради чего? — сумела я наконец улыбнуться.
— Понятия не имею… Может, когда вырасту, пойму…
— Кольцо снимешь?
— Я к матери не собираюсь сегодня.
— Джек, на дачу нельзя… Ну, мы же не можем сказать Ярославу правду. И… Я не сказала тебе, но утром у меня состоялся неприятный разговор с Владом. По поводу детей. Он сказал, чтобы я не смела уговаривать Ярослава остаться в Питере. И… Его не устраивает, что он не будет видеться с дочерью. А если я заявлю ему, что вышла замуж, Влад просто озвереет.
Я смотрела под ноги, но не для того, чтобы не споткнуться, а для того, чтобы не наткнуться на взгляд Джека, каким бы тот ни был.
— Пусть звереет. Мне со зверьем сподручнее как-то. Не зря ж учился на мента столько лет…
Он сильнее сжал мой локоть, чтобы развернуть к себе. Букет остался у Киры в машине — между нами никакой преграды.
— Меня не устраивает, что ты будешь жить без сына. Дети не квартира, которую можно разменять на две в разных городах… Хочет, пусть берет на каникулы.
— Так не будет, ты же знаешь…
— Я ничего не знаю и знать не хочу, — голос его сделался жестче, как и хватка на моем локте, во второй руке у него было свидетельство о браке. — Я уже сказал, что готов жить в Москве. Ты же сама прекрасно понимаешь, что неправильно разделять брата и сестру.
Я
— У них десять лет разница! Ну о чем ты говоришь… Женька для него обуза, не более того.
— Не кажется ли тебе, что ты слишком много о ребенке знаешь? Может, самого Ярослава наконец спросишь, что он хочет? У тебя теперь другая семья. И я тебе уже сказал, что с нами твоему сыну будет намного лучше, чем с отцом.
— Ты не знаешь Влада!
— Да нахрена мне его знать! — перекричал меня Джек.
Хорошо, что я не в белом платье и без фаты — не распугаю настоящих молодоженов. А мы скорее напоминали проживших двадцать лет в браке!
— Он найдет себе бабу, и это последнее, что должен видеть твой сын!
— Ну да… Тебя голым на диване видеть нормально!
— Я мужик, а не баба. Ты разницы не сечешь, нет? Совсем нет?
Он снова поймал мою руку — теперь за запястье.
— А ты разницы между отец и какой-то там мужик тоже не видишь?
— А если я сумею стать для Ярослава не просто каким-то там мужиком?
Как же я ненавижу этот взгляд — почему Сомов всегда считает себя правым?
— Влад — хороший отец, — проговорила я тихо.
Но не потому, что хотела помириться, просто голос пропал. И примириться должен Джек — с тем фактом, что ему никогда не стать для моих детей отчимом.
— И Ярославу будет лучше с Владом, чем с тобой. Я так считаю.
Еще большая злость в глазах, а мой пульс сейчас пробьет в пальцах Джека дырки.
— Ты меня не знаешь как отца, — он тоже больше не кричал.
— Это неважно, Джек. Я знаю Влада, этого достаточно. И тут нет правильного решения и никогда не будет. Пожалуйста, дай мне все решить самой. Это мои дети. Не твои.
Он выпустил мои руки и сделал шаг вперед. Без меня. Отлично! Если первый семейный день такой, то чего ждать от завтрашнего?
Ну а пока нас ждала Кира — с нетерпением и счастливой улыбкой. Пришлось улыбнуться на ее поздравления и нам. Поговорили мы по дороге сюда, так что отсюда можно было помолчать. Мерс не трясет, Мерс — это ракета. Но внутри меня потряхивало знатно. Хотя чего я хочу — со штампом в паспорте, без штампа, Джек не стал бы стоять в стороне во время моих разборок с Владом. Нужно было не притворяться, что даю Матвееву год и решить с детьми все на месте, а то разложили мины замедленного действия, и сейчас как рванет…
— Если машину не заберут, звони. Заберу тебя, — бросил Джек, не выйдя из Мерса своей ученицы.
Я кивнула и направилась напрямую в офис.
— Откуда цветы? — поинтересовались незнакомые мне люди.
— Друзья поздравили с новой работой, — солгала я.
Хотя чего это сразу солгала — должность действительно новая, жена называется. Могу даже бумажку показать. Нет, только паспорт. Свидетельство о браке осталось у Джека. Хотел — получил, расписался и порядок. Я тоже расписалась — в своей глупости. Влюбленности, детской. И поступок абсолютно детский — выйти за человека, которого знаю меньше недели. Бред… Но мне в этом бреду теперь жить. У меня теперь аж целых две свекрови — и получу я от обеих по первое число! Правда, теща у Джека тоже тот еще подарочек… Повезло обоим, как утопленникам. Но мы сами сиганули в этот омут с головой. А он даже тихим не был. Орали на нас знатно все по очереди и хором всю нашу жизнь.