Эвис: Повелитель Ненастья
Шрифт:
— Амьен?!
В этот момент до Тиммера, наконец, дошло, что Зейн жив и здоров, а он сам стоит на месте и не может пошевелиться. Мужчина растерялся. Затем рванулся к Шандору изо всех сил, взвыл от боли в изуродованных суставах и… оказался стоящим на коленях. Бессильный рык, вырвавшийся из его горла в этот миг, вызвал у короля кривую усмешку. А вот в глазах Диллии ар Лоус последовательно промелькнули чувства куда интереснее — сначала узнавание, затем раздражение и, самым последним, чувство вины! Кстати, на последнее отреагировал и несостоявшийся убийца — гордо вскинув голову, он презрительно выдохнул первые две строчки поэмы, знакомой любому благородному маллорцу:
—
Ведь Слово их живет не дольше эха…
«Он один. Отбой тревоги. Повышенная готовность. Ко мне — два человека!» — вскинув над головой левую руку, жестами приказал всем кругам охраны Топор, затем извинился перед своей дамой за то, что не сможет ее проводить к родственникам и, тут же забыв о существовании девушки, подошел к нам с ар Тиммером.
— Ар Весс можно отпустить: я почти уверен в том, что она ему не сообщница… — негромко сказал он. А когда я кивком разрешил Майре выполнить это распоряжение, старший телохранитель обратил внимание и на арра Амьена:
— Недоумок!
— Она мне обеща— … — начал, было, мужчина, но понял, что мотивы его поступка никого не интересуют, прервался на полуслове, опустил голову и глухо попросил: — Лучше убейте. Жить мне теперь незачем…
Недвир с хрустом сжал кулаки, поиграл желваками, а когда рядом с нами возникли воины Королевской стражи, угрюмо приказал:
— Этого — в Башню Теней. В любую из Белых камер. И вызвать к нему лекаря.
А после того, как воины поволокли ар Тиммера сквозь вновь ожившую и загомонившую толпу благородных, расстроено вздохнул:
— Очередной влюбленный мальчишка, поглоти его Бездна!
Зейн Шандор, успевший не только прийти в себя после неудавшегося покушения, но и подойти к нам, оказался чуть более многословен: сухо поблагодарил меня за службу и пожаловал правом выбора любого клинка из королевской оружейной. Затем подхватил под руку мрачную, как грозовая туча, Диллию ар Лоус и величественно двинулся по направлению к трону. Недвир Топор заторопился следом. Но перед тем, как уйти, разрешил мне проводить жену в Уголок Вечной Стужи…
Ничем не примечательный угол Большого Зала Приемов, который чем-то приглянулся женщинам из рода Эвис еще в день моего второго представления королю, обзавелся столь звучным названием не сразу. Сначала место пребывания трех «инеевых кобылиц» и двух маллорок называли Конюшней. Правда, очень недолго: первого же шутника, имевшего наглость озвучить это слово в моем присутствии, я вызвал на поединок и убил ударом меча под подбородок. А после того, как выдернул клинок из раны, посоветовал младшему брату покойного готовить сразу два места в семейном склепе — для любителя позлословить и для его отрубленного языка. То ли фраза, которую я тогда выдал, получилась достаточно запоминающейся, то ли в Лайвене научились понимать намеки, но уже на следующем приеме одного из гостей, появившегося в городе после полугодового отсутствия и направившегося к моим женщинам Пресветлая знает, с какой целью, остановила фраза, брошенная кем-то из постоянных обитателей дворца:
— Куда вы, арр? В Уголке Вечной Стужи привечают только его Владыку, друзей рода Эвис или их женщин!
Гость пропустил это замечание мимо ушей и попробовал обаять одну из моих супруг изысканными комплиментами, но не преуспел. А когда был вынужден убраться восвояси без мяса и меха [10] , то своим мрачным видом спровоцировал свидетелей не самой удачной попытки знакомства на диалог,
— Интересно, а на что он надеялся? На арра Бриела вроде, не похож. На Лайвенского Пса или Душегуба — тоже.
— Рассчитывал выдать себя за одну из их женщин, но забыл переодеться в платье…
Уголок Вечной Стужи встретил меня уютным теплом четырех сердец и ослепительными улыбками. Прекрасно понимая, что я тороплюсь, дамы отложили все расспросы на вечер, поэтому каждая ограничилась тем, что шепнула что-то приятное. Я был столь же краток — сказал, что тоже очень соскучился по всем четверым. Правда, потом подобрал Дар Вэйльки, и с его помощью дал почувствовать дамам куда больше, чем можно было передать одной фразой. Но все равно в итоге был вынужден развернуться на месте и отправиться к Зейну, наслаждаясь теми эмоциями, которые разглядел в душах любимых женщин. Правда, наслаждался недолго — на половине пути до возвышения, на котором стоял трон Шандоров, пришлось выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на окружающих.
Увы, особой радости это сосредоточение не принесло: эмоции большинства благородных, вившихся рядом с верховным сюзереном, вызывали либо раздражение, либо отвращение, либо брезгливость. А попытка услышать фаворитку Зейна заставила поморщиться от омерзения — молодая и, вроде бы, еще не испорченная дворцовыми соблазнами девушка беззастенчиво лгала своему венценосному возлюбленному прямо в глаза. Мало того, была искренне уверена, что это вполне нормально!
Когда я занял свое место и взглядом поблагодарил Топора за возможность ненадолго отлучиться, то заметил, что от Диллии ар Лоус не в восторге и старший телохранитель. А еще через четверть кольца почувствовал нарастающее раздражение и в эмоциях Зейна: какие бы чувства не испытывал самодержец к своей избраннице, способности отличать правду ото лжи он не потерял.
«Недолго звездочка сияла…» — с удивившим меня самого злорадством подумал я. И не ошибся — через пару сотен ударов сердца Шандор жестом подозвал к себе одного из стражников и приказал ему проводить девушку к главе ее рода. А когда бледная, как полотно, Диллия присела в прощальном реверансе и ушла, мстительно пробормотал ей вслед:
— Да, Слово их живет не дольше эха.
Но очень долог брачных звон оков…
Я невольно улыбнулся. Недвир одобрительно хмыкнул. А Лаэрин ар Довер, королевский казначей, последние полторы стражи стоявший неподалеку в ожидании момента, когда король обратит свое внимание и на него, жизнерадостно хохотнул:
— Ваше величество, а дальше не придумаете? Ваш вариант «Слова о потерянной любви» звучит куда интереснее оригинала!
Шандор равнодушно пожал плечами, но при этом изо всех сил стиснул пальцами подлокотники:
— Дальше будет проза: они обменяются брачными обетами и будут жить долго… или как получится. В родовом замке Тиммеров. Дабы бурное течение столичной жизни не мешало думать о ценности обещаний и вассальных клятв.
Тон, которым были произнесены эти слова, вызвал уважение. Ведь в душе Зейна бушевала самая настоящая буря: самодержец не только чувствовал себя обманутым в лучших чувствах, но и бесился из-за того, что не может выплеснуть их во вспышке гнева, ибо сразу же потеряет лицо. Поэтому изо всех сил старался сохранить хоть видимость спокойствия и в упор не видел ни томных взглядов дам, пытающихся его обаять и занять освободившееся место, ни их разрумянившихся лиц, ни содержимого резко углубившихся вырезов на платьях.